– Они тогда всех поприжали, – заметил Иван.

– Ну да, только не все сопротивлялись, а талабцы решились. Короче, свергли они большевиков. Белые из талабцев целый батальон набрали, а в ноябре восемнадцатого, когда красные Псков взяли, все талабские белогвардейцы в Эстонию на лодках ушли.

– И что ты предлагаешь? Свергнуть на этих островах советскую власть?

– Нет, я предлагаю в Эстонию на лодках уйти. Талабец мне рассказывал, что у них на островах ничего своего, кроме рыбы, нет, все привозное. Сдается мне, что с той поры ничего не поменялось – как снабжали острова припасами по озеру, так и снабжают. Стало быть, туда регулярно ходит какой-нибудь катерок. Надобно на него сесть, но только плыть не на острова, а через границу.

– А если не повезут, то мы им вот это покажем? – Маслов отодвинул полу пиджака и обнажил рукоятку револьвера.

– Совершенно верно. Пойдем на пристань, разузнаем, что почем. Только сначала на Главпочтамт заскочим, мне посылочку надо получить.

Прибывшие на смену псковским пограничникам ленинградцы в четыре часа утра 9 июля попытались задержать троих переходивших границу неизвестных. Те принялись отстреливаться и попытались скрыться. В завязавшейся перестрелке один из нарушителей был убит, второй – ранен и взят в плен, третьему удалось убежать.

На допросе плененный – гражданин Эстонии Вальтер Клемент, рассказал, что он три раза пытался нелегально перебраться в Советскую Россию, но его всегда задерживала эстонская пограничная охрана. В четвертый раз Клемент решил воспользоваться услугами профессионального проводника. Его свели с одним из жителей приграничной деревни Волково, который обязался организовать доставку во Псков за пять тысяч марок. Переправы он ждал у него в избе. Вместе с ним проводника ждал какой-то русский – человек лет пятидесяти, плотного телосложения, с роскошными усами. Вечером, накануне задержания, Клемент уснул на печке около одиннадцати часов, а когда проснулся, то в избе было несколько незнакомых ему мужчин, одного из которых присутствующие называли Опасным. Контрабандисты, видимо, считая, что Клемент спит, обсуждали между собой поведение усатого, которого к тому времени в избе уже не было. Опасный осуждал этого русского за то, что тот не хотел платить за выполненную работу. В Россию они переправлялись втроем – он, Опасный и еще один контрабандист. Именно Опасный начал стрелять. Он, Клемент, не стрелял, у него даже не было с собой оружия. Он перешел границу, так как хочет строить социализм вместе со всем советским народом, поэтому просит его отпустить.

Из допроса задержанного выходило, что Буевич с заданием не справился и те, кого он ищет, благополучно ушли в Эстонию.

Сотоспор написал рапорт и отправил его телеграфом в Москву. Вскоре он получил ответ – ему было приказано незамедлительно возвращаться.

Поезд уходил в шесть тридцать следующего дня. В гостинице не сиделось, и Буевич бесцельно бродил по городу. Настроение у Станислава Адамовича было отвратительное – он прекрасно знал, что такие ошибки у них на службе не прощаются. Хорошо, если в должности понизят и сошлют простым уполномоченным куда-нибудь далеко-далеко. А ведь могут и вовсе с места погнать или того хуже – самого вместо Тараканова в тюрьму посадить, за халатность.

«А что, если меня прямо на вокзале арестуют?» – Буевич представил, как он выходит на перрон и к нему приближаются сотрудник транспортного ОГПУ и двое в штатском, и от ужаса зажмурил глаза. «Жене письмо надо написать, сообщить о возможном аресте. Напишу, отправлю Яшке Кривушину и попрошу отдать супруге, если в течение недели домой не вернусь. Пусть знает, что я не к другой бабе сбежал». Приняв решение, сотоспор немного успокоился и пошел на Главпочтамт. Там он купил лист бумаги и конверт, пристроился за столиком, на котором стояли чернильницы с перьями, и стал писать. Рядом примостился какой-то бритый тип и принялся заполнять какой-то бланк. Лицо бритого показалось Станиславу Адамовичу смутно знакомым. Тип быстро закончил и пошел к окошку выдачи посылок.

– Вот, написал, – сказал он служителю.

Тот взял бланк, внимательно его прочитал и выдал бритому небольшой посылочный ящик.

– Получите-с.

Бритый поблагодарил и направился к выходу. И тут Буевич понял, где видел это лицо – всю последнюю неделю он разглядывал фотографическую карточку получателя посылки. Правда, на ней он выглядел значительно моложе и имел густые русые волосы.

Сотоспор скомкал недописанный лист, положил его в карман и бросился вдогонку за Таракановым.

Пристань находилась у самых стен Кремля, неподалеку от моста Красной армии. К причалу был пришвартован единственный паровой катерок, рядом с ним стояло несколько лодок. На сходни катерка облокотился молодой парень в тельняшке и курил самокрутку.

– Здравствуйте, молодой человек! – поприветствовал его Маслов.

– Здравия желаю, дяденьки, – ответил матрос.

– Как нам на Талабские острова попасть? – поинтересовался Тараканов.

– Ой, да вы чуть-чуть опоздали, ушел пароход. Теперь только завтра будет.

– Вот те на… А больше туда ничего не плывет?

– Не идет.

– Чего, простите?

– Не плывет, а идет. То есть не идет. Тьфу ты! Короче, до завтрего пароходов нет!

– И грузовых нет?

– Нет, туда только один катер ходит – грузо-пассажирский. Ходит кажный день, в эту пору. Опоздали вы самую малость. Еще есть пограничный, но он вас не возьмет, придется до завтрего ждать. Хотя… Вона, вон та лодка – третья от нас, она вроде залитская, у них спросите.

Беглецы не поняли, что это за «залитская» лодка, но, поблагодарив парня, пошли в ее направлении.

Рядом с лодкой на берегу сидели пятеро мужчин и ели из котелка какое-то приятно пахнущее варево.

– Здорово, мужики!

Все пятеро, не переставая есть, покосились на непрошеных гостей и ничего не ответили.

– Как бы нам на острова попасть?

Один из рыбаков – самый старый на вид, отложил ложку.

– На Белова, али на Залит?

– На Белова, – ответил наугад Маслов.

– На кой вам туда?

– В погранотряд едем, радио устанавливать.

– Чего делать?

– Радио, отец, тарелку такую на столб повесим, по ней будет музыка играть, новости станут передавать.

– А, радива! Знаю, слыхал в городе я енту радеву. Анжанеры, что ли?

– Да, радиоинженеры.

– А нам в поселок радиву когда поставят?

– А сразу после пограничников. Свезете?

– А что, на пароход опоздали?

– Опоздали, отец.

– Таперя отругают вас?

– Отругают.

– Тогда пятерка.

– Побойся Бога, батя! Полчервонца за двадцать верст?