— пожала она плечами. — В основном доброе говорят.

— А плохое говорят?

— Ну, не то чтобы плохое. Люди спорят, останется ли Савр наследником, коли у князя народится новый сынок.

— Конечно, останется! Мы с князем ждём внуков от Савра.

— А своих детишек?

— Вот они и будут своими, — отрезала Ульяна.

Этот вопрос она уже обговорила с Радомилом. Они оба немолоды, и это исчисляется даже не годами, а пережитым.

Радомил не будет возиться с младенцем, хотя сделает вид, что рад новому дитяти. А Ульяна уже проходила через материнство, и не один раз. Она себя уже реализовала как мать и даже побыла бабушкой. Вот статус бабушки ей понравился больше, и она теперь сделала бы всё по-другому.

А сейчас у них с Радомилом в качестве младенца целое княжество. Его надо возрождать и растить. Ну, как-то так. И это всё не объяснишь людям, тем более здешним.

Надувшаяся Фроша молча проводила Ульяну до терема, а там уже не до обид стало. Оказалось, что часть горняков, ранее добывавших уголь для отопления домов, искали всё это время новый заработок себе и обнаружили хорошую железную руду. Во всяком случае, так сказал один из знатоков, и люди пришли к князю, чтобы узнать, нужна ли ему железная руда и в каких количествах.

Ульяна знала, что руда нужна, но в городе всего два кузнеца и они появились недавно. Может, приживутся, а может, уедут. Текущей работы для них немного. И что делать? У Ульяны есть записи о старых примитивных печах, но они неэффективны, а более практичные ей непонятны и здесь никого нет, чтобы помог разобраться.

Многие её записи, казавшиеся полезными, не могли быть внедрены в жизнь с наскока. Требовался специалист, да ещё энтузиаст вроде дядьки Колаши, чтобы вникнуть в даденые советы и приспособить к имеющимся условиям. И вот вновь получилась ситуация, когда она могла бы помочь, но некому подарить бесценные знания. А ведь можно было бы получить хорошее железо, чугун и даже сталь.

— Уля! — отвлёк её голос князя. — Ты здесь, я рад. Проверь во дворе, всё ли собрали для нашего каравана, а я пока тут разберусь.

Ульяна кивнула и поспешила с проверкой. Шутка ли, доставить сотню людей к границе холодных земель, провести отбор при помощи мурров и разделить караван на тех, кто продолжит путь и тех, кто возвратится. При этом надо иметь в виду, что возможно большинство продолжит путь и их надо кормить, а вместе с ними кормить десятки, если не сотни, воков.

— Сударыня, — Ульяна первая приветственно кивнула Красаве, с недовольством посматривающей на сцепившихся животных. Погонщики оставили их слишком близко друг к другу и теперь никак не могли разнять.

— Княгиня, не дело держать здесь животных, — начала говорить сударыня Красава, но Ульяна не дала ей продолжить.

— Сейчас их уведут к стене и там они останутся на ночь.

— Хорошо, — вздохнула с облегчением бывшая тёща Радомила.

Ульяна с ней поладила. Она не мешала Красаве управлять теремными людьми и даже повысила её статус, переведя терем в статус государственного учреждения. Теперь тут не было мужских и женских половин, как и многочисленных спаленок. Путём небольших переделок в тереме появились кабинеты для князя и его ближайших сподвижников, для писарей, счетоводов, а так же были созданы помещения для чрезвычайных ситуаций вроде тех, когда приняли лежачих больных; или большие покои для ребят, выполняющих работу для князя.

Целыми днями в тереме сновали разные люди, и требовалось следить за порядком. Вот сударыня Красава и возглавила всё это с одобрения Ульяны. И уверенность в завтрашнем дне вместе с новой должностью благоприятно сказалась на характере женщины.

Ульяна проверила собранные припасы, поговорила ещё раз с воинами, напомнив им, что единственной защитой во льдах станут мурры.

— Да всё мы понимаем, — соглашались с ней мужчины. — Звери завсегда раньше нас чуют опасность.

— Мурры не просто звери. Они разумны. Это народ, и вы должны понимать, что мы для них двуногие зверушки. Происходит это из-за того, что тела у нас разные, и мы не понимаем речь друг друга.

Воины улыбались, переглядывались и кивали. Им смешно было слышать о том, что какие-то мурры считают людей зверушками. Княгинюшка, конечно, жёнка большого ума, но частенько смешит народ своими речами.

— Ладно, — Ульяна устала «расширять горизонты» воякам. Вроде вдолбила им в голову, что мурры святы и без них всем будет капец, а остальное поймут по ходу дела.

— Улюшка! — услышала она голос Радомила. — Савр разглядел на небе нужную тебе звезду. Пора. Завтра выходим.

— Ну, завтра, так завтра, — а сердце сжалось. Наконец-то!

Глава 24

Сани собрали чуть ли не со всего города! Караван растянулся уже при выезде, и с каждым часом расстояние между санями всё больше увеличивалось. То кому-то надо было срочно остановиться и справить нужду, то кто-то затевал обгонялки и опрокидывал сани в снег, то чей-то вок ранил лапу…

Радомил злился, и на первой же стоянке устроил взбучку. Народ отнёсся к княжескому гневу по-разному: многих Ульяна еле уговорила отправиться во льды и теперь они недовольно сопели, кое-кто пригрозил вернуться в город. У них там семья, дела, дети… В общем, всё как в демократическом обществе, только дьявольской толерантности нет и всё, что думают, высказывают в лицо.

Ульяне пришлось успокаивать князя и смутьянов.

— Зачем ты с ними возишься? — устроившись на ночёвку и прижимая её поближе к себе, чтобы не замёрзла, шёпотом спросил Радомил.

— Они могут оказаться теми, кто сможет взять в руки кристалл, я же тебе говорила.

— А ты не подумала о том, что если сейчас они кобенятся, то получив в руки кристаллы, станут неуправляемыми?

Ульяна напряглась. Она после своих неудач с внедрением передовых технологий в отсталый мир успокоила себя мыслью о том, что её широкоформатный взгляд на цивилизацию поможет использовать магию со стопроцентной отдачей. Эта идея очень воодушевила её, и всю дорогу она составляла планы, а тут князь высказал вполне разумное предостережение.

— Лапушка, я же знаю этих людей с детства, и многие из них поддержали тех, кто бунтовал против моего отца.

— Но почему ты мне раньше не сказал? Я бы не стала их уговаривать и тащить вместе с нами.

— Не знаю… они каялись, говорили, что тёмные силы затуманили им головы, а может, побоялся