Мы прислушались.

— Ведьмы овцы… мна-мна-мна… Самый тупой класс в школе… мна-мна-мна…

— Пошли выйдем. — согласилась я. Мы вышли. Моника увязалась с нами, неожиданно ловко спрыгнув с кровати.

Мы вышли на лестницу и стали спускаться к выходу.

— Слушай, тебе правда сто лет? — спросила я Чирпеша, вспомнив свое обещание.

Чирпеш помолчал и ответил:

— Тут стали ходить слухи, что новая хранительница шпионка.

— Что?! — заорала я, потеряв самообладание, но быстро взяла себя в руки. — Что за хрень?! — уже тише спросила я.

— Говорят, ты у всех выспрашиваешь, кто как тут живет и чем занимался раньше.

— Не всех. — надулась я. — Подожди, а кто это тебе выболтал? Я расспрашивала всего несколько человек.

Чирпеш замялся, но чисто по-дружески сообщил мне, что об этом Инжен рассказал Винсенту. Винсент долго хохотал, услышав это, и попросил нового любимчика ни о чем не беспокоиться.

Я удрученно молчала. Мне казалось, что Инжен умнее.

— Что нос повесила? — усмехнулся Чирпеш. — Винсент большая шишка. Перед ним кое-кто считает должным выслуживаться.

— Если не хочешь, можешь не рассказывать. — обиделась я и замолчала.

— Ну, послушай. — чтобы посмотреть мне в лицо, Чирпешу пришлось обежать меня по коридору, по которому мы мирно шли. — Ну, я не нарочно. Если тебе интересно, я расскажу.

— Ну вас. — огрызнулась я. Моника сочувственно толкнула меня мордой в лицо. — И ты тоже. — я обиженно отвела ее морду тоже. Моника офигела, поникла, а потом быстро нашла виноватого.

— Да убери от меня это животное! — шипел Чирпеш, уворачиваясь от рога. — Расскажу я, расскажу, правда.

— И потом не будешь стучать и обзываться? — уточнила я.

— Нет. — мельком глянув на единорожицу, пообещал Чирпеш.

— А мне уже неинтересно.

— Перестань! Она меня съест.

— Она сыта. Вчера несколько колдунов схарчила.

Чирпеш отшатнулся от черной морды единорожицы и повис на мне, мешая мне идти:

— Ну, пожалуйста, выслушай, мне очень надо! Я тебя прошу! Дай мне выговориться!

На самом-то деле он кривлялся, чтобы от него отстала единорожица. И про Инжена наверняка сказал без злого умысла, и не был против удовлетворить мое любопытство. Я милостиво разрешила рассказать ему о его жизни, предупредив, что он будет мне за это должен.

История, рассказанная Чирпешем, поразила меня. Я слышала, что его родители встречались из-за взаимных чувств. Что-де отец пленился сильной самостоятельной дамой, все же немного отличавшейся от других соседок. Она ходила в бои с орками-мужчинами. Ее брали именно потому, что у ней были мозги. Но истина оказалась намного проще. Однажды волей судьбы их обоих загнали в укрытие, где они были вынуждены переживать внешние события. Это укрытие была та самая таинственная лаборатория, чьей владелицей считается смерть. Там случайно будущий отец, вполне полноценный человек, и выпил нечто, похожее на воду. Это было заколдованное зелье с сильным приворотом. Проще говоря, у дяди взыграли гормоны. А коммуникабельная оркша оказалась как раз под рукой.

Так случилось, что они снова встретились на тропе войн. Отец Чирпеша был воином, мать же строила жизнь во всех возможных для нее областях. Они встретились как противники и не выжили в последней битве. Об их кратковременном знакомстве осталось напоминание, которое долгое время жило среди орков. Ему дали имя орков, и никто не предполагал, что малыш умеет становиться человеком. Это случилось как-то ночью, и никто не мог объяснить, почему эти способности открылись. Компания путников, не успевшая укрыться на ночь, шла по дороге орков. И вдруг на их пути послышался странный шум. Они выхватили оружие, но к ним навстречу вышел странный малыш. Они озадачились, изучая ребенка, гуляющего ночью по дорогам, голого, взъерошенного и с окровавленными губами.

Долгое время маленького непонятного малыша, не умевшего говорить по-человечески, но здорово рычавшего на оркском, держали среди людей. Окружающие считали, что это человеческий ребенок, который попал к оркам и чудом выжил. Как-то раз в полнолуние человеческий ребенок расправился с одиноким ночным путешественником, превратился в орка, съел недотепу и сбежал. Так он метался среди людей и орков, живя то там, то там, пока однажды не решился жить в одиночестве. А после войны с Энаисом его положение ухудшилось окончательно. Нет, с точки зрения пропитания все было нормально. Многочисленные стычки давали орку нужную пищу. Вот только вторая, человеческая половина, этому отчаянно противилась.

— А потом мне попалась девочка, умирающая от нападения волков. — завершил он.

— Балда ты… — прошептала я. История неприкаянного полуорка меня тронула. Ему дико везло до определенного времени. А потом пришел демон, и везение полуорка закончилось. Но ненадолго. — Зачем ты ее съел?

— Слушай, это трудно объяснить. Когда я вижу кровь, у меня крыша едет. Когти вырастают, и зубы. И это больно и сладко одновременно. А сила становится такая, что обидеть меня даже небольшой роте крайне сложно.

Я задумалась. В жизнь меня вернул странный звук. Кто-то всхлипывал, но как-то странно. Как будто у того, кто всхлипывал, были огромные длинные ноздри. Мы обернулись и увидели, что это Моника, тронутая историей одного из своих, умиленно вытирала копытом слезу.

Мы уже вышли на улицу и бродили по лесным тропам. Наверное, в лесу ходили опасные создания. Но при Чирпеше нападать как-то никто не торопился.

— А как же ты сейчас?

— Ну… Синисим и Гильберт дали мне столько зелий и прочитали надо мной столько заклинаний, что я некоторое время смогу держать себя в руках.

— А потом?

— А потом… Потом… Не знаю я.

Мы остановились перед городской аркой.

— Ты не хочешь остепениться там? — предположила я.

— Я-то? Ну, знаешь… тому, кто последнее время жил в лесу…

Я вздохнула. Конечно, он не согласится жить в четырех стенах.

— Один, постоянно нуждаясь в пище и тепле и заботящийся о безопасности когтями и зубами…

Я подняла голову и улыбнулась.

— Слушай. А в этой стране бывают домовладельцы — полуорки?

Чирпеш медленно пожал плечами.

— Понятия не имею.

Мы втроем бродили по улицам ночной столицы. Временами нам встречались прохожие или стражники. Но Чирпеш — это не хилая с виду хюльдра. Видимо, его тут знали. А может быть, мне просто везло по ночам, и нас никто не обижал.

Я хотела было предложить ему переехать в мой мир. Вот там-то точно всем будет безразлично, кто он — хоть орк, хоть хюльдра. А зубы, когти… Право, это такая ерунда. Главное, чтоб человек был хороший. Тут с соседней улицы послышался какой-то шум. Мы дружно спрятались за черную единорожицу. Она агрессивно выпустила серный пар из ноздрей. Но шум не приближался. Я услышала слабый женский крик.

— Там кто-то в беде. — заявила я и поторопилась