Или ей просто все равно?

Было ли все это притворством, уловкой, чтобы привлечь меня на свою сторону, чтобы она могла обвести меня вокруг своего мизинца и выйти победителем?

— Нет.

Я отказываюсь в это верить. Она не настолько хорошая актриса.

Громкий хлопок по экрану пугает меня, и к тому времени, как я снова включаю свой планшет, я не могу удержаться, чтобы не прошипеть — Да, — зная, что потенциально мне снова придется провести ночь, наблюдая за ней, как когда-то раньше.

Слава богу, что, блядь, никто не нашел камеры. Очевидно, они не понимают, насколько я на самом деле чертовски одержим.

Если бы у них была хоть какая-то зацепка, они бы никогда не позволили ей вернуться сюда.

Она скидывает ботинки и сбрасывает куртку, прежде чем подойти к своему комоду, где, я знаю, она держит пижаму.

Она открывает средний и смотрит на ящик, прежде чем порыться в нем, как будто что-то ищет.

Моя рубашка.

Она хочет мою рубашку.

В спешке, потому что я не хочу ничего пропустить, я скатываюсь с дивана, тихо постанывая от боли, и мчусь к ее спальне.

Там, на краю кровати, лежит моя рубашка — ее рубашка.

Схватив ее, я подношу ткань к носу. Мои глаза закатываются, когда ее запах снова окружает меня.

Забирая это с собой, я рад видеть, что ничего не пропустил, и вдыхаю ее аромат, пока она выбирает себе пижаму.

— Не ходи в ванную переодеваться. Пожалуйста, пожалуйста. Просто… да, — шиплю я, когда она хватает подол своей футболки и задирает ее вверх, обнажая передо мной свою безупречную, бледную кожу.

Один только вид изгиба ее позвоночника, гладкости ее кожи заставляет мой член жаждать ее.

В ту секунду, когда ее руки скользят вверх по спине, чтобы расстегнуть лифчик, одна из моих скользит под пояс моих спортивных штанов.

— Черт, я скучал по тебе, — стону я в тишине своей квартиры, когда она стягивает тонкую ткань со своего тела.

Черное кружево падает на стул, но я не позволяю своим глазам следить за ним.

— Повернись, детка. Пожалуйста, — умоляю я, отчаянно желая получить представление о ее теле.

Она тянется за покрывалом, которое положила на кровать, но по какой-то причине останавливается и, слава гребаному Господу, вместо этого поворачивается.

В спешке я натягиваю спортивные штаны на бедра, крепче сжимая свой член и поглаживая его вверх и вниз, чтобы полюбоваться ее идеальными сиськами.

— Черт, ты действительно любишь меня, Мегера, — стону я, когда она достает из комода резинку для волос и собирает волосы в беспорядочный пучок, прежде чем опустить руки к поясу и стянуть джинсы и трусики через бедра.

— Черт, ты идеальна. — Мои глаза прикованы к ее заднице, когда она отходит от камеры и садится на край своей кровати. — О, черт возьми, да.

Найдя своего вибрирующего друга, она ложится обратно на кровать и раздвигает ноги.

Как будто она точно знает, где находится камера, потому что у меня чертовски идеальный обзор, когда она проводит игрушкой по своей пизде и погружает ее внутрь.

Грязный стон срывается с ее губ, и ее бедра двигаются, когда она толкает его глубже.

— Вот так, Мегера. Покажи мне точно, что тебе нужно.

Она включает вибрацию и начинает быстрее трахать себя своей игрушкой, в то время как моя рука набирает темп.

— О Боже, — стонет она, поднимая свободную руку с кровати, чтобы поиграть со своими сосками.

— Черт, ты убиваешь меня здесь, детка, — стону я.

Моя свободная рука сжимается в кулак, меня сжигает разочарование из-за того, что я не могу быть там лично, наблюдая за ней, что я не могу быть тем, кто, наконец, подтолкнет ее к краю.

Моя грудь вздымается, когда я почти яростно дрочу свой член. Я не кончал с тех пор, как был с ней в последний раз, и, черт возьми, я отчаянно нуждаюсь в этом, но я знаю, что моя рука едва ли снимет напряжение.

Она нужна мне.

Ее рука, ее рот, ее киска.

Она.

Только она.

Низкий стон вырывается из моего горла, когда я наблюдаю, как ее рука скользит вниз по животу в поисках клитора.

— Вот и все, детка. Покажи мне, как тебе это нравится, как сильно ты в этом нуждаешься. Черт, как бы я хотел прикоснуться к тебе. Попробовать тебя на вкус.

— Черт. — Слово срывается с ее губ на выдохе, когда ее бедра снова двигаются, прежде чем самый невероятный звук наполняет мою комнату. — Тео, — стонет она, когда ее тело напрягается, и освобождение захлестывает ее.

— Черт. Черт, — ворчу я, кончая, моя сперма горячими струями поднимается к моему животу. — Черт, я скучаю по тебе, — выдыхаю я, спускаясь со своего кайфа, наблюдая, как она делает то же самое, когда ее конечности расслабляются на кровати. — Такая чертовски красивая.

Кто-то стучит в мою входную дверь, пугая меня до чертиков, и я вскакиваю с дивана, как будто меня только что поймали на месте преступления.

— Черт. Черт, — шиплю я, колеблясь между игнорированием, кто бы это ни был, и продолжением сидеть здесь и наблюдать, как Эмми проводит свой вечер.

— Теодор, — поет знакомый голос. — Мы знаем, что ты там.

— Черт. Черт.

Неохотно я закрываю свой планшет и беру салфетку с кухни, чтобы вытереть живот, направляясь к входной двери.

— Какого черта ты так долго? Проводишь время один на один со своим рождественским подарком? — Алекс издевается.

— Пошел ты, чувак.

— Чувак, ты, блядь, покраснел? — Спрашивает Нико, судя по голосу, его слишком забавляет ситуация. — Ты, блядь, такой и есть.

— Братан, ты просто вырубил одного, уставившись на фотографию своей горячей жены, — объявляет Алекс.

— Ты, блядь, заходишь или как? — Спрашиваю я, замечая бутылки с водкой в руках Алекса и Нико.

— Зависит от того, закончил ты или нет.

— Господи, уйди с дороги, блядь, — бормочет Тоби, отталкивая Алекса в сторону и врываясь в мою квартиру.

На прошлой неделе он переехал в свое собственное жилье. Я даже не спустился, чтобы проверить его, потому что я чертовски ужасный друг.

Мои глаза замечают припухлость на его костяшках, которая соперничает с моей собственной.

— Как поживает старик? — Спрашиваю я его, точно зная, кого он мучил.

— Именно так, как он заслуживает, — бросает Тоби через плечо.

— Наверное, мне следует нанести ему еще один визит. Он, должно быть, скучает по мне.

— Куда ты только что выпустил всю свою сперму? — Кричит Алекс, подозрительно глядя на мой диван. — Я не хочу в ней сидеть.