Идея, к которой я возвращаюсь вновь и вновь, заключается в том, что убедительные доказательства должны соответствовать как принципам редукционизма, так и принципам холизма. Ценность знания того, как работают определенные механизмы и как на них влияют те или иные вмешательства, без сомнения, есть, но это знание должно быть значимым и в более широком контексте. Если какое-либо отдельное хорошее доказательство не может помочь объяснить истинную природу целого, то не имеет значения, насколько хорошо оно описывает какой-либо конкретный механизм. Если мы действительно хотим иметь практичную науку, необходимо сосредоточиться на призе целиком, и не позволять себе скатываться в самодовольный цикл узкоспециализированных поисков мелочей, которые общественность не в состоянии ни понять, ни использовать.

Иначе говоря, нам необходим баланс.

Я решил рассказать о редукционизме и холизме в довольно общих чертах, поскольку верю, что ограничения редукционизма и преимущества холизма применимы ко всем областям науки (и за их пределами). Однако хочу предостеречь вас от заблуждений: в некоторых областях науки исключительное преобладание редукционизма способно нанести гораздо больший ущерб, чем в других. И я считаю, что здравоохранение стоит в самом начале этого списка.

Абсолютное большинство людей, работающих в сфере здравоохранения, хорошие, но сама система подводит и их, и нас с вами. В сфере медицины преобладание редукционизма приводит ко все более пристальному вниманию к отдельным заболеваниям и конкретным методам их лечения. Принято считать, что от каждой болезни есть свое лекарство. В этой системе на каждом шагу мы сталкиваемся с высококвалифицированным специалистом: один человек для исследования индивидуальных механизмов заболевания, другой – для разработки лекарственного препарата, третий – для проведения операции. Есть даже специально обученный человек, определяющий, кто будет платить по счетам. Однако по счетам приходится платить всем нам, вместе взятым, потому что Природу нельзя подогнать под формат специалистов. То же самое можно сказать и о кризисах со здоровьем: они поражают тело полностью и возникают в результате множества причин, взаимодействующих друг с другом динамически, даже, можно сказать, симфонически. Любой побочный эффект от применения методов лечения, которые мы предпочитаем использовать (в том числе таблетки, добавки, хирургическое вмешательство), подтверждает недостаточность редукционистского подхода и свидетельствует о холистичной (целостной) природе здоровья и заболеваний. Для лечения таких заболеваний, как рак, характерно скорее реагирование на симптомы, чем активные попытки устранить их причину; опасные, неестественные, фармакологические решения, имеющие шокирующе низкие показатели успеха и большое количество непредвиденных проблем, возникающих впоследствии; и огромные затраты как для самих пациентов, так и для общества в целом.

Учитывая все это, мы не должны удивляться, что наше здравоохранение все время находится в позиции догоняющего. Редукционистская специализация идеально подходит для изучения болезней. Здоровье же означает не столько отсутствие болезни, сколько полную ей противоположность; это слишком объемное понятие для любой отдельной специализации. До тех пор пока силы и время практически всех медицинских специалистов направлены на реактивное лечение болезней, наша медицинская система никогда не будет нацелена на укрепление здоровья. Даже в рамках индивидуальных специализаций лечение болезней занимает так много сил и времени, что мы забываем об их предотвращении. Изменить это возможно только путем более глубокого понимания здоровья и заболеваний, чего в настоящий момент наша система гарантировать не может.

Я вновь повторю, что мои слова – не критика в адрес проверенных специалистов, которые в индивидуальном порядке составляют нашу систему здравоохранения. Я опасаюсь не их, а за них. У меня есть опасения по поводу невыполнимой задачи по укреплению здоровья, которая ставится перед ними в тот момент, когда болезнь уже присутствует. Специализация – прекрасная вещь, но она не должна быть единственным инструментом.

Что же нам тогда остается? И что же делать с питанием? Эксперты в области питания, владеющие информацией, должны быть лучше подготовлены к обсуждению борьбы с болезнями, поскольку еда связана со здоровьем, болезнями, профилактикой и лечением гораздо теснее, чем любые таблетки или инвазивные процедуры. Употребляя пищу, способствующую поддержанию хорошего здоровья, вы чувствуете себя здоровым, и наоборот. Исходя из этой позиции, предотвращение неблагоприятных последствий для здоровья становится просто вопросом тщательного наблюдения и своевременных действий. Может показаться чрезмерным упрощением, когда речь идет о больших группах населения, но суть заключается в следующем: в то время как лекарства и процедуры реагируют, еда стимулирует. Даже если мы осознанно не стремимся к поддержанию здоровья, влияния еды нам все равно не избежать. Скорее всего, мы просто забыли о естественных силах пищи и бездумно шагаем в сторону болезней и смерти.

Таким образом, нутрициология, как провокационная, но естественная наука, предоставляет нам уникальный шанс бросить вызов болезням и перестать заниматься лишь лечением, которое тяжким бременем ложится на наше общество. Может быть, эта роль – основная роль питания. В том, что питание в том виде, в каком оно существует в настоящее время, не способствует выводу этой системы на более широкий уровень, следует винить медицинскую систему, а также самих ученых-диетологов. Следуя примеру других наук, область науки о питании переняла реактивный, редукционистский, узкоспециализированный подход, который не согласуется с тем, как питание работает на самом деле. И само понятие «редукционистское питание» – оксюморон. К сожалению, эта область науки находится именно в таком состоянии, поэтому потенциал питания в отношении предотвращения и лечения многих самых страшных болезней снизился. Разделив науку о питании на более мелкие составляющие и изучая их в упрощенном виде, изолированно друг от друга, наука о питании скатилась до бесполезности.

Что нам на самом деле нужно, так это радикальный пересмотр редукционистского питания.

Мы не должны бояться честно рассказать о провале в области питания, о всеобъемлющем заблуждении, преобладающем в ней. Наш рассказ должен касаться не только проблем, о которых рассказывалось во второй части книги, рассматривающей дисфункции в питании, но и более широкого их набора, представленного в седьмой главе. Эти проблемы выходят за рамки науки о питании, находящейся у них в заложниках, служа признаком более серьезной дисфункции всей науки в целом и характеризуясь эксклюзивным преобладанием редукционизма. Такая дисфункция – не просто сумма всех наших ошибок. Масштаб нашего провала намного превышает сумму его слагаемых.