Сознание Найла выкидывает фокусы; прошлое снова возвращается к нему, пока он прокладывает себе путь в воде. В памяти опять появляется умершая женщина; она сдержанно улыбается ему и желает остаться в живых. Выражение на ее лице говорит ему, что одна бессмысленная смерть лучше двух, и он понимает, что она останется в его воспоминаниях навсегда, потому что ему важна его работа. Он не готов сдаться.

Еще один вал сбивает Найла с курса, а его сознание возвращается к долгу, который он должен выполнить. Он может либо утонуть в воспоминаниях, либо продолжить борьбу. У него уходит целая вечность на то, чтобы вновь прикоснуться к металлическому поручню. Из последних сил он забирается наверх. Притаившись за рубкой «Морской грезы», ждет, когда дыхание выровняется, и дрожит от холода, несмотря на теплый ночной воздух. Яхта продолжает качаться с боку на бок, превращая каждое движение в тяжелейшее испытание. Интуиция подсказывает детективу достать оружие, но когда он достает его, из ствола выливается вода. На учебном курсе никогда не объясняли, можно ли стрелять из мокрого пистолета, однако он может оказаться полезен. Если экипаж не вооружен, вид оружия может вызвать у них панику и они ослабят бдительность.

Найл уже собирается выпрямиться, когда рядом с его укрытием появляется тень. Это мужчина, одетый в черное; он стоит спиной к детективу возле планширя и наблюдает за штормом. Стоит он довольно долго. Найл видит, как мужчина спускается вниз по трапу, и бесшумно следует за ним. Сердце едва не выпрыгивает у него из груди, когда он оказывается в узком коридоре.

Мужчина ждет у одной из дверей в дальнем конце коридора; его тело напряжено. А из-за двери доносятся голоса. Они словно заворожили его. Он даже прижимается головой к двери, словно боится пропустить хоть одно слово.

Я стою, прижавшись спиной к стене, и прижимаю к боку пресс-папье. Чутье подсказывает мне, что мой единственный шанс остаться в живых – вынудить Келлермана говорить как можно дольше, чтобы тот расслабился.

– Боссу это не понравится, – говорит он. – Он терпеть не может пачкать руки.

– Пожалуйста, скажите мне, кто он. Если вы собираетесь убить меня, я унесу это с собой в могилу.

Мужчина усмехается.

– Может, сами догадаетесь? Он все время повторяет, что хочет открыть новую страницу; что он не прикасается к выпивке и наркотикам, но пока сам не увидишь, не поверишь… Этот парень – наркоман. Его все еще тянет к красивым девочкам, да и к мальчикам тоже.

– Зачем же вы работаете на него?

– Мы давние друзья. Я познакомился с ним много лет назад, когда жизнь была проще. – Мужчина широко улыбается. – Мне нравится наша беседа, но приказ есть приказ. В убийстве пожилой дамы или ребенка нет ничего приятного, так что я хочу поскорее разделаться с этим.

– Разве вы не заметили, что мы дрейфуем к берегу? Скоро мы налетим на скалы у Онор-Бэй. Вы выбрали самое опасное место, чтобы встать на якорь.

Мужчина выглядывает в иллюминатор, и на его лице отражается паника, однако язык его тела меняется. Он собирается убить меня до того, как отведет яхту на безопасное расстояние. Когда Келлерман выпрямляется, из его кармана показывается край чего-то блестящего – рукоятка пистолета. Слова потоком льются из моего рта – это я пытаюсь выторговать себе еще минуту.

– Сначала расскажите мне о кораллах, прошу вас. Это с самого начала удивило меня. Зачем он оставлял эти куски в домах жертв?

– Боссу ненавистно возрождение кораллов, и он терпеть не может тех, кто к этому причастен. Рисунки, что он вырезал, – это символы обеа; ему нравится это вудуистское дерьмо. – Келлерман опять улыбается, и в слабом свете лампы поблескивает золотой зуб. – У него шрам на плече размером с Большой каньон. Когда он закончит на Мюстике, здесь никого не останется.

Перед моим мысленным взором вдруг появляется лицо, и я громко охаю. Келлерман с бесстрастным видом достает из кармана пистолет. Но тут мощная волна заваливает лодку на бок; я хватаю пресс-папье и бью Келлермана снизу вверх в челюсть. Он оглушен; хватка его ослабевает, и я забираю пистолет.

– Сядь в кресло, идиот. И отдай ключи.

У него шокированный вид, когда я целюсь ему между глаз – правда, я никогда в жизни не стреляла из пистолета. В коридоре слышен шум, но пистолет прибавил мне уверенности в себе. Пятясь, я выхожу из каюты и запираю своего второго противника. В коридоре пусто, и я не могу удержаться от улыбки, слушая, как вопит мой первый противник, требуя, чтобы его выпустили.

Удерживая мужчину за горло, Найл тащит его на палубу, а другой рукой зажимает ему рот. После долгого заплыва ему приходится прилагать все силы, чтобы удержать незнакомца; тот вырывается, и детектив вынужден достать оружие.

– Не дергайся, иначе я выстрелю, – говорит Найл. – А стреляю я хорошо.

В темноте лица мужчины не видно; на затянутом тучами небе нет ни единого проблеска света, чтобы разглядеть врага. После собственной встречи со смертью Найла так и тянет нажать на спусковой крючок, но чувство справедливости не позволяет ему сделать это. Черты мужчины скрыты капюшоном, и он явно не намерен говорить.

– Что заставило тебя пойти на это? – спрашивает Найл. – Радуйся свободе, потому что из тюрьмы ты не выйдешь.

Мужчина бросается на детектива, но тот ударяет его рукояткой пистолета. Морская вода заливает палубу, ветер воет, натянутый такелаж глухо стонет. Найлу плевать на то, что ублюдка может смыть за борт, потому что сейчас его внимание сосредоточено на чьем-то быстром топоте по палубе, за которым неожиданно следует выстрел. Найл пригибается, чтобы спастись от следующей пули, однако кровь, запачкавшая его обувь, чужая. Мужчина, с которым он боролся, лежит лицом вниз и стонет, и кровь из его раны течет по палубе.

Грохот выстрела все еще звучит у меня в ушах, но битва не закончена. В десяти метрах от меня мужчина, в которого я стреляла, с трудом поднимается на ноги, из его руки хлещет кровь. Соломон Найл борется с ним, однако сейчас я не могу помочь ему. Тела мужчин сплелись слишком плотно, и я боюсь, что следующая пуля по ошибке попадет в Соломона. Снова раздается оглушительный звук выстрела, но на этот раз не из моего оружия. Соломон подминает под себя противника, и тот наконец-то теряет силы. Его руки повисают, и я выхватываю у него пистолет, а потом бросаю его за борт вместе со своим, чтобы они больше никому не причинили вред.

Лица мужчины я не вижу, но знаю, кто это. В кабинете внизу я нашла достаточно подсказок, и это потрясло меня до глубины души.

Соломон уже поднялся на ноги, его противник лежит на палубе. Я беру кусок веревки и связываю ему руки за спиной, оставляя его в таком положении, хотя волны все так же яростно обрушиваются на палубу. Сейчас меня больше волнует состояние Соломона.

Тот привалился к рубке. Мне не хватает света, чтобы понять, насколько сильно он ранен, и во мне поднимается паника, когда я вижу, что по правому боку у него течет кровь.