Она не выдержала:

— О Кате все мечтаешь?! Это зря! Пора бы тебе поумнеть. — Глаза матери гневно сверкнули. — Что ты перед ней унижаешься? Мало она над тобой измывалась пять лет назад! — И понизила голос: — С двоими одновременно перед замужеством ухитрялась управляться: с тобой и Димой Озеровым!

Максим почувствовал, как у него непроизвольно сжались кулаки.

— Анжела напела? — угрожающе спросил он.

Но мать как будто не слышала:

— А сейчас что Катерина творит? — она ядовито усмехнулась. — Сам Золотарев Кирилл Алексеевич, начальник сельхозуправления, ее своим вниманием удостоил! Вот какой почет твоей зазнобе! — Мать замолчала и, не дождавшись ответа, продолжила: — Машина его исправно в Лесной тупик ныряет, как по расписанию: во вторник и в пятницу, по вечерам.

Мать, будто поняв, что сказала лишнего, осеклась и прикрыла рот рукой.

Душу Максима гибельным ядом затопили злость и отчаяние:

— Хватит, перестань! — выкрикнул он и вытер рукавом обильно выступивший пот со лба.

Мать обиженно опустила глаза и не проронила ни слова.

***

Весь день Максим провел в цехе, старался заглушить терзающую душу боль. Время от времени горло стискивало, становилось трудно дышать.

В голове ворочались тугие жгучие мысли: «Выслежу гада, не посмотрю, что при должности! Видел я несколько раз этого пижона. В хозяйство сюда, к матери, не раз приезжал. И машину его приметную знаю!»

Пульсирующая боль разрывала виски. Неужели, правда?! Но не может Катя его обманывать! Говорить ему о любви, а сама потом обниматься с другим! А возможно, не только обниматься… Нет, пока Максим собственными глазами не увидит, не поверит! Он взглянул на висевший в подсобке календарь. Сегодня вторник. Вот он вечером все и выяснит!

***

Максим попросил у завфермой уазик. Наплел, что срочно нужно съездить по хозяйственным делам, а «японку» жалко.

В семь часов вечера он медленно проехал по утопающему в кромешной темноте Лесному тупику и остановился на обочине, немного не доехав до Катиного дома. Над входной дверью ярко горел неоновый фонарь.

Сердца Максима тяжело ухнуло вниз. Он узнал в машине, припаркованной возле самого входа в дом, громоздкую иномарку Золотарева. Автомобиль был из дорогих и навороченных. Максим от бешенства скрипнул зубами: «Не обманула мать!» Костяшки впившихся в руль пальцев побелели.

Он не помнил, сколько просидел недвижимо в ожидании. Мотор уазика Максим заглушил, печка не работала, но от нервного напряжения он не чувствовал холода.

Очнулся, только когда услышал звук разворачивающейся машины. Максим с досадой выругался. Задремал он, что ли? Как мог пропустить момент выхода Золотарева из Катиного дома! Провожала Катя его или нет? Обнимала, льнула ли к нему, как в момент прощания с Максимом?! От разыгравшегося воображения ему стало совсем плохо.

Машина Золотарева не спеша проехала мимо и скрылась в непроглядной тьме безлунного вечера. Фонарь над входом в Катин дом погас.

Максим порывисто вышел из уазика и решительно зашагал к дому. Он не замечал густой липкой тьмы, мог с закрытыми глазами дойти до знакомого до боли крыльца. Сколько раз Максим проделывал этот путь! Им овладела безрассудочная ярость.

Он коротко нажал на кнопку звонка. Через минуту над крыльцом вновь вспыхнул фонарь, и выглянула озадаченная Катя.

— Максим?! — удивленно-радостно выдохнула она. — Ты пришел, пришел! — и протянула к нему руки.

Он грубо прижал ее к стене и тяжело навис над ней. От ее близости перехватило дыхание. Не отрываясь, он смотрел ей в лицо:

— Ты спишь с этим старым козлом? Говори правду! — сдавленным голосом потребовал Максим. Он схватил ее за запястья.

Катя потрясенно моргала и молчала.

— Я же любил тебя! Никого, кроме тебя… — он издал прерывистый хриплый стон.

Она подняла на него глаза, полные обиды и непонимания:

— Кирилл Алексеевич привозил ко мне на занятия французским языком больного сына. Его зовут Дема…

Максим со злостью оборвал ее:

— Не пудри мне мозги! Ты что, учительница?! Захотел бы, нашел своему сыну педагога в райцентре или, на крайний случай, в Артемьевске. Соврать и то не можешь!

Катины глаза сверкнули антрацитовым блеском на окаменевшем лице:

— Не смей так со мной разговаривать! Ты же ничего не знаешь! — умоляюще выкрикнула она.

— Много чего простил бы тебе, но измену — нет! Призналась бы честно, что нашла другого, я хотя бы понял. А так — подло! — Он скрипнул зубами. — Ненавижу тебя, слышишь?! — его голос сорвался на шепот: — И не прощу никогда! Встречайся, с кем хочешь.

Максиму вдруг нестерпимо захотелось ее ударить, но он сдержался. Он себя уважает и руку на Катю никогда не поднимет! Даже если она предала его!

— Максим, не уходи, прошу тебя! — она с отчаянием прижала руки к груди. — Ты ошибаешься! Выслушай меня, я хотела тебе сказать…

Он резко развернулся и быстрым шагом пошел прочь, к уазику. Не хотел он слушать всю эту ерунду, эти никчемные оправдания! Но на полпути Максим все-таки оглянулся. Катя стояла на прежнем месте и что-то кричала ему, по-прежнему прижав руки к груди. В ушах у него сильно шумело, видно, подскочило давление. Он не понял из ее крика ни слова. Да и не хотел понимать. Между ними все кончено!

Максим запрыгнул на жесткое дерматиновое сиденье и завел мотор. Через несколько минут уазик взял курс по трассе на Луговое, на базу фермерского хозяйства Малышевых, где он оставил возле конторы свою "японку".

***

Катя.

24 декабря 2020 года, четверг

Рыбки необычайно яркой расцветки дремали на дне огромного аквариума и лениво обмахивались веерными хвостами, как опахалом. Их нисколько не тревожила бурлящая от подаваемого воздуха вода. Всполохи подсветки придавали рыбьему царству загадочность.

Катя сидела в удобном кресле холла самого престижного и дорогого медицинского центра Артемьевска. После сдачи анализов она в уютной тишине ожидала вызова врача.

Катя встала здесь на учет по ведению беременности на другой день после выходки Максима, когда он объявил об окончательном разрыве их отношений. Она долго выбирала, и все-таки остановилась именно на этом медицинском центре. Сегодня у Кати уже второй по счету контрольный визит!

От нахлынувших воспоминаний Катя болезненно поморщилась. Она, как наяву, слышала свой срывающийся голос, когда просила Максима не уходить, остаться, выслушать ее. В отчаянии она крикнула ему вдогонку про красивого сына, которого она собиралась родить ему. Но он, видимо, уже не услышал. Или все-таки услышал, но не поверил? Решил, что она просто любыми путями решила задержать его?