– Наверное, – не спорила Лара и, раз уж мнение о ней сложилось и изменять его не имело смысла, спросила: – Ты не знаешь, твой дед нашёл мне мужское платье?

Хотя Лара заверила, что чувствует себя гораздо лучше, Гретхен принесла ей ужин в постель. После ужина в комнату проскользнул Крэх, чтобы передать потёртый камзол, штаны, чулки, сапоги и шляпу.

– Это всё, что осталось от моего погибшего внука.

– Спасибо, – растрогалась Лара. – Я верну.

Очередной стук в дверь обернулся для неё полной неожиданностью: в комнату вошли старшие сыновья Пауля и, оттеснив Крэха к стене, внесли большой деревянный чан. Его быстро наполнили горячей водой, от которой поднимался пар.

Лизелотта и Генриетта (Лара наконец-то запомнила, как их зовут) объявили, что мыться перед дальней дорогой – добрая примета, и, едва все ушли, стали раздеваться.

– Мы помоемся вместе с тобой. Чтобы столько воды зря не тратить.

Лара растерянно смотрела, как русоволосая Лизелотта и темноволосая Генриетта избавляются от юбок и корсажей, и решила, что благоразумнее всего будет остаться в кровати.

– Ты чего лежишь? Вставай скорей! Не то вода остынет.

Не считая бабушки и Андреаса, Лара никогда не обнажалась перед чужими и узнавать, каково это, не спешила.

– Господи… Ты как из леса! – рассмеялась Генриетта. – Раздевайся. Всё равно твою одежду надо стирать, а спать в моей сорочке будешь.

Ларе пришлось подчиниться. Когда она с неохотой расшнуровала корсаж, на пол упал вчетверо сложенный листок.

«Бабушкино письмо!» – Лара быстро наклонилась, чтобы его подобрать.

Но стоило поднять глаза, как сердце её застучало в бешеном ритме: Генриетта держала в руках куда более обличительную бумагу, а Лизелотта, хмуря брови, заглядывала через плечо сестры.

«Заклинания! Я всё это время хранила их в вырезе!»

– «Ши-ги-шин-та-ур…» – с большим трудом прочитала Генриетта. – Что это такое?

Лара открыла рот, хотя ещё не предполагала, что скажет.

– Это… латынь.

– Ты знаешь латынь?

Обе сестры поглядели на Лару с уважением.

«Чтобы неправда казалась правдоподобной, её надо переплести с правдой», – вспомнились Ларе слова старика.

– В монастыре немного научили. – Она живо забрала у Генриетты злосчастную бумажку. – Мне не повезло с памятью, и для её развития я учу латинские изречения.

– Какая ты учёная, – восхитилась Лизелотта. – А нас отец и научить читать не сподобился бы, кабы мать не настояла. Он говорит, что будущим жёнам и матерям лишние знания ни к чему.

«Ваш отец – самодовольный идиот».

– Никакие знания не бывают лишними, – вслух заметила Лара, снимая юбку. – Но если вы умеете читать, то можете получать знания сами.

– У нас дома есть только отцовские книги доходов и расходов, – со скучающим видом отозвалась Генриетта.

– Ну и что? Книги можно купить.

Сёстры взглянули на неё так, будто она призналась в умении летать.

«Ещё вопрос, кто из нас как из леса!» – сказала себе Лара, первой садясь в горячую воду.

Помывшись раньше девушек, она торопливо надела чистую одежду Генриетты и спустилась в кухню к очагу.

«Дурища. Чуть не попалась… – Лара без сожаления бросила листок с магическими формулами в огонь. – Меня разыскивает инквизитор, а я держу при себе записку с заклинаниями».

Подумав, она перечитала письмо бабушки и тоже сожгла его.

«Завтра на рассвете надо бежать».

В отличие от бывшего ворона, которому Гретхен постелила в хлеву, Ларе даже предоставили право выбора. Восемнадцатилетний внук Крэха – тот самый, что задал ему непристойный вопрос, – проявил исключительное гостеприимство, предложив Ларе переночевать в комнате, которую он делил с десятилетним братом.

«Нет уж, обойдусь!» – ужаснулась Лара.

Но прежде чем она высказалась вслух, её опередила Лизелотта:

– Пошёл прочь, охальник! Лара будет с нами спать.

Гостеприимный охальник был выставлен вон.

– Обычно мы спим на этой кровати вдвоём, но один раз можно и потесниться, – приветливо улыбнулась Генриетта, откидывая одеяло.

Лару как гостью уложили посередине. Когда её соседки уже мирно посапывали, она лежала без сна, прислушиваясь к тому, как постепенно затихает этот шумный дом.

«А вдруг я больше не нужна своим родителям? – постигла её тяжёлая мысль. – Что, если у них и без того много детей и они не обрадуются внезапно появившейся дочке, как не были рады Крэху его родные?.. А если мне и вовсе не поверят? Своё единственное доказательство мне пришлось бросить в огонь. Куда я тогда пойду?»

– Кс-кс.

Снова ненавистный голос… Лара огляделась в поисках выхода.

– Кс-кс.

«Бежать!»

Бежать не удавалось – проклятые ноги словно приросли к полу. А голос неотвратимо приближался:

– Кс-кс, ты где?

– Не подходи! – вскричала Лара, садясь на кровати.

– Что с тобой? Кошмар приснился?

– Зачем кричишь? Напугала…

Услышав заспанные голоса Генриетты и Лизелотты, которые лежали по бокам от неё, Лара пришла в себя. Небо за окном только начинало робко голубеть, а на деревьях уже распевали птицы, но их пение не умиротворяло, а ещё сильнее разжигало тревогу.

«Бежать».

Лара выскользнула из постели и, ударяясь в полутьме о мебель, нашарила на стуле одежду покойного ландскнехта. Когда она скинула сорочку и села натягивать грубые чулки, раздался вполне бодрый голос Лизелотты:

– Чего тебе не спится?

– Мне пора.

Девушка ответила недовольным вздохом и молча поднялась. Надев поверх сорочки юбку и корсаж, Лизелотта двинулась к двери.

– Я соберу тебе еды в дорогу.

– Спасибо, – прошептала Лара ей вслед.

– Можете не шептаться, я давно проснулась, – проворчала Генриетта. – Одна другой безумней, честное слово…

Она не стала одеваться, зато помогла Ларе влезть в сапоги. Потом повязала ей волосы лентой и, нахлобучив на голову шляпу с пером, заломила её набок.

– Какой из тебя миленький паренёк получился, – хихикнула Генриетта и отошла назад с зеркалом в руках.

Лара увидела своё отражение – в предрассветной синеве на неё смотрел светловолосый мальчишка, одетый явно не по возрасту.

– Вроде по росту одежда брата тебе подходит, а всё равно не сидит. Сразу видно, что с чужого плеча, – посетовала Генриетта.

Внизу хлопнули дверью. Но Лара не придала этому никакого значения, пока в комнату не влетела Лизелотта.