Только вот мне не хочется доходить здесь до высшего цивилизационного пика, поскольку им, как правило, является изобретение идеального оружия, которое и заканчивает существование человеческого вида как такового.

Ладно, это все к делу не относится. Так вот, о чем я – права Настюшка, пусть все остается как есть. Мне это все тоже очень нравится. Вот только услышал бы еще кто наши пожелания.

До Сватбурга мы так в этот день и не добрались. Точнее, мы могли бы до него добраться, поскольку ближе к сумеркам те из нас, кто ходил в рейд к первому бункеру, заметили знакомое место – ту самую излучину, где в свое время мы сцепились с бывшими соплеменниками Жеки.

– Если не останавливаться, то часам к трем ночи будем в Сватбурге, – сказал мне Одессит, который в первом рейде героически погиб в бою с болотными тварями, а потому сюда не дошел. Но зато он отметился во втором конвое, так что эти места все-таки были ему знакомы. – Фарватер я помню, опять же – полнолуние нынче, светло – хоть иголки собирай.

– Так-то оно так, – согласился с ним я. – Только вот…

– Не надо лишать людей праздника, – сказала вдруг Милена.

– Именно, – одобрил ее слова я. – Мне почему-то кажется, что нас ждут. Ну, без оркестра и транспарантов, но ждут. И если мы прибудем в ночи, то это людей… Расстроит, что ли?

– Я же не дурак, понимаю, о чем речь идет, – согласился Одессит. – Еще часок средним ходом – и встанем на якорь посередине реки. Вы как хотите, а я на берег больше не ходок, в смысле ночевки. Так это хлопотно выходит, опять же пассажиров добавляется. Да и автомат у меня отняли.

– Тебе автомат ни к чему, Жора, – утешил я его. – Ты теперь народное достояние, тебя беречь будут, холить и лелеять.

– Вот это правильно! – одобрил Одессит мои слова. – Я ж уникален, просто этого никто не понимает! А ну, мелочь пузатая, руки убери от этой блестящей штучки! Вот же ж!

Дети, по первости сидевшие тихо, поскольку были маленько ошарашены гудком, дымом из трубы и сменой обстановки, потихоньку освоились и начали бродить по кораблю, пользуясь тем, что Азиз был занят. Ну и, понятное дело, первым делом цапали все, что блестит, включая пулемет.

– Алиция! – заорал я. – Ваши дети сейчас корабль на детали разберут! Вы куда смотрите?

– На проплывающий мимо пейзаж, – отозвалась та. – Какая красота вокруг. А мы все в лесу сидели!

– Лучше я. – Фрэн с сомнением глянула на полячку, закрыла Свод и убрала карандаш в карман. – Чую, проку в этом вопросе от нее не будет. Дети, идем ко мне!

– Если бы только в этом, – скептично заметила Марика.

Алиция ничего на это не сказала, хотя, несомненно, все слышала. Не думаю, что ей нечего было сказать, просто она не сочла нужным показать хоть какую-то реакцию. Ну вот не увидела в этом смысла.

Ночь прошла спокойно – «Василек» покачивался на легких волнах, вода плескала о его борта, резвилась рыба, чуть ли не выпрыгивая из реки на палубу, еле слышно булькало что-то внутри суденышка. Одессит до конца корабельный котел не загасил, мотивируя это тем, что утром опять колупаться, как давеча, не хочет. На мое опасливое: «А не бумкнет?» – он только засмеялся, а после очень серьезно заверил меня, что не бумкнет, так как пар он спустил, а приток воздуха уменьшил. Я почти ничего не понял, кроме того, что на этот раз он на самом деле разбирается в том, что говорит.

Не скажу, что я ему вот прямо сильно поверил, но и проверить его слова возможным не представлялось. Не было у нас других специалистов в этой области.

Хотя на всякий случай вахтенным, которых я назначил, велено было будить меня, если что-то где-то зашипит или загудит. От греха.

Но не понадобилось. Разбудили меня не вахтенные, а птицы – и те, что галдели в лесу, по обеим сторонам реки, и те, что постоянно кружили над кораблем, сопровождая Лизаньку.

Что примечательно, а Мурабилка-то, похоже, был прав. Сдается мне, что и Лизанька их понимает, и они ее. Правда, не могу сказать точно, что она им приказывает делать, – с дикцией у девчушки проблема, и серьезная, но это все не страшно. В этом мире каких только людей нет – наверняка и логопеда найдем, который ей поможет.

Представляете – птицы, которым можно дать задание? Это же идеальная разведка. Это же беспилотники, которые никто никогда не сможет обнаружить или запеленговать просто в силу того, что никто не заподозрит разведку в двух птичках-невеличках.

Не скажу за Алицию, которая вызывает у меня противоречивые чувства, а Лизаньку я точно никому не отдам. И беречь буду почище, чем любого другого человека, обладающего талантом. А еще приставлю к ней персонального воспитателя. Скорее всего, кого-то из умников, пусть разбираются, что к чему, и выясняют, как ей прокачивать свой дар.

– Жрать охота, – подал голос Одессит из своей рубки. Уж не знаю, как он там устроился, скажу только, что если бы такое происходило в реальном мире, то он утром вообще бы не разогнулся.

– Охота, – поддержала его Фира. – Но нечего. Не семена же жевать?

Сухого пайка не было. То, что мы брали в дорогу туда, уже съели, а из Нового Вавилона мы толком ничего и не прихватили. То есть купили много разного, но все это в сыром виде было несъедобно. Или просто недосягаемо, ибо находилось в трюме, среди других грузов.

Можно было бы рыбы наловить, но так ее есть неинтересно, а разводить костер на палубе «Василька» я не дам никому. Даже если меня будут убеждать в том, что это безопасно на все сто процентов. Один уголек – и мы снова сухопутные.

– Тьфу, разбудили, – сонно пробормотала Настя, как всегда устроившаяся около меня. – Рассвело? Жора, заводи машину, я домой хочу.

– Там и позавтракаем, – подытожил Голд, как всегда, свежий и бодрый. Разве что небритый, но и это он собирался прямо сейчас исправить. Он зачерпнул забортной воды, достал из кармана опасную бритву, купленную в Новом Вавилоне, и подмигнул мне. – Не желаешь? Могу уступить тебе право побриться первым, по старшинству.

Я потер подбородок, укололся щетиной и с сомнением покачал головой.

– Боюсь, – не стал скрывать я очевидное. – Ну да, крови тут нет, но опасаюсь такой штукой горло себе располосовать.

– Могу побрить пана, – подала голос Алиция. – Когда я была юна, то подрабатывала в цирюльне на Флорентийской улице. А это главная улица Кракова, там абы кто не будет держать такое заведение. И мастера там работают самые лучшие. Это так, без лишней скромности.

Наши девчонки прыснули со смеха – про скромность она сказала зря.

– Я бы не рискнула, – с сомнением протянула Марика. – Эта женщина, бритва в ее руках, твое беззащитное горло. Да ну. Тебе со щетиной лучше, ты так брутальнее выглядишь.

После этих слов я снова потер подбородок, призадумавшись уже всерьез.

– Дядя Жора, Настюша права, заводи машину, – обеспокоенно сказала Фрэн, которая, как наседка, провела ночь рядом с детьми. Они тоже просыпались и терли глаза кулачками. – Мы-то без еды сможем, нам чего. А они маленькие совсем.