Но та сцена на нормандском побережье никогда не изглаживалась из его памяти. Джо был среди первых врачей, высадившихся на пляже в Нормандии во время выброски десанта. В 28 лет он был одним из самых молодых врачей, заботившихся о раненых и умирающих в Ликате, Палермо, Термини-Имерезе и Нормандии. Он был вместе с первым войсковым соединением, которое высадилось на берег. Он бежал во весь опор, пригибаясь под пулями. Он получил за эту операцию Бронзовую Звезду и Французский Крест. И он еще мог посмеиваться над этой Бронзовой Звездой, когда говорил людям, что в приказе о награждении была строчка: «Неоднократно рисковал жизнью»!

Джо рассказывал, как он в то утро высадился из маленького ялика, расплескивая воду, брел на песчаный берег, а потом бежал под пулеметным огнем, промокший до нитки. Он не забыл раненых, которых выносил в безопасное место, тех людей, которые гибли на песчаном пляже или у него на руках. Он рассказывал, что, глядя на умирающего, всякий раз думал о том, как будут скорбеть по этому человеку его родители, его жена или дети.

Прекрасно прожитая жизнь делает человека бессмертным.

Когда Джо умер, на его похороны пришли сотни людей – не для того, чтобы оплакивать его, но для того, чтобы восславить жизнь, которую он прожил. Мессу по нему служили шесть священников и епископ. Мой друг, отец Дон Коззенс, произнес надгробную речь. Он говорил, что Джо любил внимание, но видел опасности, которые подстерегают признанного остроумца и весельчака. Он знал, что все мы живы сильнее всего, когда умираем для своего эго и живем для других.

Дон говорил, что Джо, подобно библейскому Иакову, боролся на стороне своей веры, своего Бога и своей церкви. Он был «кофейным теологом», который воплощал в жизнь знаменитые слова из Михея, 6:8: «Действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить перед Богом Твоим». Почти в самом конце мессы были произнесены эти заключительные слова: «Никто не мертв воистину, пока он не забыт». Это напомнило мне высказывание философа Уильяма Джеймса: «Прекрасное применение для жизни – прожить ее ради того, что тебя переживет».

Вот чего мы все хотим. Бессмертия.

Именно его и дает нам прекрасно прожитая жизнь. Она делает человека бессмертным. Она длится еще долго после того, как человек уйдет. Джо будет продолжать жить во мне, в своих пациентах, в своих друзьях, в своих родственниках. В том больничном санитаре, который рассказал мне, что доктор Фоули всегда давал ему возможность почувствовать себя важным. В бесчисленных детях детей тех, кого он спасал на нормандских пляжах и в больницах.

Джо 59 лет состоял в браке, воспитал шестерых детей и определял свою жизнь любовью и служением. Он говорил: «Старайся любить людей и веди себя так, чтобы тебя можно было любить». Этой любовью он руководствовался во всем, что делал, везде, где находился: на нормандском побережье, в клиниках, на той веранде, где человек, который видел слишком много войн, не переставал молиться о мире.

Всякий раз, проходя мимо его дома и видя пустое кресло на веранде, я размышляю о собственной героической миссии в жизни.

У каждого из нас есть такая миссия. И если мы найдем ее и будем воплощать, мы тоже будем жить вечно.

Большие числа не способны поразить нас так, как один-единственный пустой стул.

Или один-единственный пустой шкафчик.

Или единственное пустое место за обеденным столом.

Пустота – вот что многие из нас ощущают, катаясь на нынешних экономических «американских горках». Если даже тебя не увольняли без сохранения содержания ни разу за последние пять лет, наверняка у тебя есть знакомые, с которыми это случилось. Как есть они и у всех нас.

Если мы сами не теряли работу, то страдали от комплекса «вины выжившего», оставшись одними из немногих благополучных. Хочется что-то сделать, но руки опускаются.

Из газеты «Плейн Дилер», где я работаю колумнисткой, в вынужденный отпуск без сохранения содержания было отправлено 27 человек за одну неделю. Жутко было проходить мимо пустой кабинки, где работала женщина, с которой мы были знакомы 22 года. Моя подруга мечтала уйти на пенсию как журналистка – и вдруг оказалась безработной и никому не нужной.

Все мы молча гадали в тревоге: кто следующий?

На той же неделе Министерство труда США объявило, что уровень безработицы достиг 6,7 процента и за один только ноябрь сократилось 533 тысячи рабочих мест – самый высокий уровень за 34 года.

Как и многие люди, я занята в бизнесе, который в один «прекрасный» день может сойти на нет. Мы то и дело читаем об угасании газетного дела, о том, что наша профессия стоит на грани вымирания. Во всех Соединенных Штатах рабочие места в газетах сокращаются. Издания выставляются на продажу, объявляют о банкротстве, несчетное число раз продаются и перепродаются, сокращая тираж до минимума. Нет на свете ничего святого, даже той священной вещи, которую мы называем «четвертой властью». Некоторые газеты сократили объемы; другие урезали подписку; третьи и вовсе выходят только онлайн.

Наша бизнес-модель изменилась с приходом Интернета. Денег за рекламу больше не хватает на оплату счетов. Реклама недвижимости переместилась в Интернет, где можно провести видеоэкскурсию по домам. Объявления о рабочих местах тоже лучше давать в Интернете. Один щелчок мышкой – и ты загружаешь свое резюме. А есть еще такие сайты, как Craigslist. Как можно конкурировать с тем, что дается бесплатно? Не имеет значения, как здорово ты пишешь, если рекламных доходов недостаточно, чтобы поддерживать твою газету.

Повсюду вокруг меня в Кливленде компании сокращали рабочие места или переходили на аутсорсинг. Банки, фабрики, сталелитейные заводы и автозаводы увольняли рабочих сотнями. Будучи колумнисткой, я порой шучу: «Для меня зарезервировано лучшее место на «Титанике». Я намерена продолжать играть свою мелодию, пока наш корабль не пойдет ко дну. Надеюсь, газетный бизнес еще некоторое время продержится на плаву, но всякий раз, когда еще одна газета сокращает рабочие места, я начинаю подумывать о том, где находится спасательная шлюпка.

А кто об этом не думает?

И что же делать? Прыгать с борта судна? Если да, то когда?

Я думаю, нужно строить мост, дощечка за дощечкой. Тогда, если настанет трудное время, тебе будет по чему пройти. Этот мост можно строить вместе с другими и для других.

Этим все мы и занимались в «Плейн Дилер». Мы были не вправе запретить администрации сокращать рабочие места, зато могли сформировать сеть социальной безопасности для тех, кто лишался работы, чтобы приземление не было слишком жестким. И могли помочь друг другу построить этот мост.

Мы с моим мужем устроили «мозговой штурм» и придумали семинар, который назвали «День смены карьеры в СМИ». Он вылился в массовое мероприятие, на котором сотрудники новостной редакции предлагали профессиональную помощь всем тем, кто лишился работы. Семинар также подготовил остальных к этому роковому дню, если ему суждено для нас настать.