В торговом мире, который еще не привык к хождению бумажных денег, Мункэ проявил удивительную проницательность, понимая необходимость поддерживать веру в честность и надежность денежной системы. Чингисхан разрешил выдачу бумажных облигаций обеспеченных драгоценными металлами и шелком незадолго до своей смерти в 1227 году. Эта практика многократно возросла в последующие годы, поэтому ко времени правления хана Мункэ было необходимо ограничить выпуск бумажных денег. Мункэ понимал опасность, которую создал бесконтрольный массовый выпуск бумажных облигаций прежними правителями, и в 1253 создал Управление денежных дел, чтобы взять под контроль и стандартизировать выдачу новых бумажных облигаций. Начальник Управления централизовал контроль над денежной системой, чтобы предотвратить перевыпуск бумажных денег, который привел бы к инфляции их стоимости.

Монголы позволяли покоренным народам продолжать отливать собственную монету, но они ввели универсальную систему мер, основанную на «сухэ», серебряном слитке, который в свою очередь делился на пятьсот частей. К «сухэ» был привязан курс всех местных валют в провинциях. Такая привязка различных по весу денежных единиц значительно снизила трудности в расчетах и обмене валют, как для купцов, так и для местных администраций. Таким образом, стандартизация денежных расчетов позволила хану Мункэ провести монетизацию налогов, которые ранее принимались в основном в форме товаров местного производства. В свою очередь, такая монетизация позволила стандартизировать бюджетные процедуры монгольской администрации благодаря тому, что теперь налоги поступали все больше не в форме товаров, а в форме денег. Вместо того, чтобы полагаться на правительственных чиновников, которые должны были собирать и перераспределять налоги в форме зерна, стрел, шелка, мехов, масла и прочих ценностей, правительство стало оперировать чистыми деньгами. Впервые в истории единая денежная единица имела хождение на территории от Руси до Персии. До тех пор, пока монголы контролировали денежную систему, они могли спокойно позволить купцам заниматься перевозкой товаров, не теряя при этом власти.

Весной 1253 года хан Мункэ созвал в Каракорум своих братьев и ближайшую родню на малый курултай, чтобы спланировать свои дальнейшие действия и предприятия. Теперь у них был полный контроль над Монгольской империей, но что с ней делать? Кланы двух сыновей Чингисхана, Удегея и Чагатая, были сокрушены и лишены большинства своих земель и привилегий. Третья ветвь рода, семья потомков Джучи, с которой Соркоктани заключила политический союз, фактически получила независимость и право управлять Русью и другими европейскими владениями монголов по своему усмотрению. Хан Мункэ был готов продолжить расширение империи, но он хотел сделать это выгодным, прежде всего, для себя и своих братьев, а не для многочисленных двоюродных родичей, других внуков Чингисхана.

Несмотря на свое пристрастие к европейским механизмам и искусству, Мункэ явно не собирался продолжать завоевания в этом направлении. Он вернулся к двум незаконченным кампаниям Чингисхана против династии Сун в Южном Китае и исламских стран арабов и персов. Мункэ назначил своего брата Хулагу, обладавшего самыми выдающимися военными талантами, главой над Армией Правого Крыла, которая отправлялась покорять арабские города Багдад, Дамаск и Каир. Своего менее склонного к войне, зато весьма сведущего в китайской культуре и обычаях брата Хубилая Мункэ назначил военачальником Армии Левого Крыла, которая должна была завоевать Южную Сун. Великий Хан Мункэ сам остался в центральной Монголии вместе с Ариком Буга, который, будучи младшим из братьев, стал Князем Домашнего Очага. В мае 1253 года Хулагу и Хубилай отправились в путь, чтобы завершить завоевания, заповеданные их прадедом и утвержденные их старшим братом.

По обычаю монгольских войн Хулагу выслал вперед отряды, которые должны были убрать с пути основной армии случайные стада, чтобы обеспечить обильные пастбища для множества коней. Он разрешил своему авангарду опробовать силы врага и завязать переговоры с потенциальными союзниками, прежде чем появятся основные силы монголов. Армия собралась летом, чтобы накормить досыта коней, и выступить в поход как обычно зимой. В отличие от воинов Чингисхана, которые передвигались со скоростью молнии и наносили удар с нескольких направлений одновременно, Хулагу наступал медленно и помпезно. Он вел не просто армию кочевников, но войска самой могущественной империи в мире. У него был значительно более многочисленный китайский инженерный корпус, в который он зачислил также некоторое число европейских мастеров, которые должны были строить мосты, катапульты и прочие осадные машины. Он взял с собой и больше лекарей, писцов и чиновников, которые помогали ему управляться с огромной армией. В отличие от воинов его прадеда, которые во время похода кормились сами, войско Хулегу сопровождали повозки, груженные пшеницей, рисом и вином, чтобы кормить немонгольских представителей его многонациональной армии.

Главной целью Хулагу было покорение культурной и финансовой столицы арабского мира, города Багдада, но чтобы добраться до него, ему пришлось восстановить власть монголов на нескольких восставших территориях. Труднее всего было захватить цитадели гашишинов, еретической шиитской секты неоисмаилитов-низаритов, которых на Западе больше знают под именем ассасинов. Они закрепились почти в сотне горных крепостей, растянувшихся цепью от Афганистана до Сирии. Самой важной из них был Аламут, Орлиное гнездо, в северной Персии. Члены секты беспрекословно следовали приказам своего наследственного предводителя, носившего многие титулы, такие как Имам, Великий Мастер и Старец Горы. Они верили, что Имама избрал Аллах, а значит, он не может ошибаться в своих решениях. Ему не нужно получать никакого образования, поскольку, что бы он ни делал, и какими странными или даже еретическими ни казались его дела простым правоверным, его ведет высшая воля Аллаха. Его последователи принимали даже самые иррациональные его решения, включая нарушение самых основных заповедей ислама.

Несмотря на то, что у гашишинов не было настоящей армии, они приобрели невообразимую политическую власть, благодаря изощренной системе шантажа и заказных убийств, а необъяснимые успехи этого тайного общества породили вокруг него столько разнообразных мифов, что даже теперь практически невозможно вычленить в них правдивое зерно. Секта практиковала простую и эффективную политику: убивать надо всех, особенно властителей и влиятельных людей, кто так или иначе противится воле Имама. Гашишины вербовали молодых людей, готовых умереть на службе Старцу Горы, будучи уверенными, что они, таким образом, получать мгновенный доступ в рай, как мученики ислама. Китайские, персидские и арабские источники сходятся в том, что их накачивали крепкой порцией гашиша, а затем на время поселяли в секретных садах внутри крепостей секты, где женщины, вино и роскошь давали правоверным предвкушение тех наслаждений, которые ждали их после смерти на службе у Имама. Впоследствии их постоянно снабжали гашишом, это было нужно, чтобы держать их в покорности и сделать бесстрашными.

Ранее, во времена первого нашествия Чингисхана, Старец Горы добровольно поклялся в верности монголам. В последующие десятилетия вакуума власти, созданного уничтожением султана Хорезма и быстрым отходом основных монгольских войск, гашишины процветали. К тому времени, когда на престол воссел хан Мункэ, они опасались, что возвращение большой монгольской армии может поколебать их собственную новоприобретенную власть.