Как-то раз — это случилось около полудня — весь караван вдруг встал, словно повинуясь чьей-то беззвучной команде. Все чудичи как один разом замерли и потянули носом воздух.

— Шарах-иль-аллах! — послышался голос в конце каравана.

— Шарах-иль-аллах! — подхватил другой.

— Шарах-иль-аллах! — закричало все племя.

Из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии и ее окрестностей», составленного профессором Абдулом Филинчиком

ШАРАХ-ИЛЬ-АЛЛАХ. В настоящее время науке известно всего пятьсот разновидностей песчаных бурь в Сладкой пустыне: от безобидной пылевой поземки до более грозных, таких как торнадо (см.: Вечный торнадо), или смертоносный каменный смерч. Самой опасной формой горизонтальных бурь является так называемый Шарах-иль-аллах. Это арабское название дословно можно перевести как «божий наждак». Отличительной чертой Шарах-иль-аллах является то, что песок прессуется в нем до твердой массы и, принимая форму кирпича, достигающего в длину и ширину нескольких километров, несется со скоростью около 400 км/ч и, словно наждаком, счищает все с поверхности земли, будь то люди, животные, дома или целые горы. С приближением Шарах-иль-аллах рекомендуется зарыться как можно глубже в песок и сидеть там не двигаясь, пока «божий наждак» не пронесется мимо. Горе тому, кого он найдет!

Чудичи исчезли в песке быстрее, чем стайка проворных ящериц, как только вдалеке послышался грохот. Там, где я только что видел панически мечущихся и натыкающихся друг на друга соплеменников, теперь простирался гладкий песок. Только несколько едва заметных округлых холмиков выдавали места, где недавно были вырыты норы. Даже от многочисленных пожитков не осталось следа, и что еще удивительнее — камедары тоже исчезли. Только откуда-то из глубины доносилось их слабое блеяние, приглушенное толщей песка, скрывающей их от меня.

«Божий наждак». Только я, как приклеенный, продолжал стоять на прежнем месте, вперив испуганный взгляд в линию горизонта на западе, где огромная квадратная стена уже заслонила небо и солнце и, продолжая расти, быстро приближалась. Резкий порыв горячего ветра, верный предвестник надвигающегося смерча, швырнул мне в нос пригоршню раскаленного песка и вывел меня из состояния оцепенения. Я бросился копать яму, но, к сожалению, не обладал в этом деле достаточной сноровкой, не то что практиковавшиеся всю жизнь чудичи.

Выкопать яму в песке теоретически куда проще, чем практически. Все почему-то считают, что выкопать яму в пустыне не составляет большого труда, но только попробуйте — и получите хороший урок в области строения земных недр и сопротивления их всякому проникновению. С легкостью сняв тонкий поверхностный слой рыхлого песка, вы обнаружите под ним невероятно прочный, спаянный в течение пяти миллионов лет пласт с засевшими в нем острыми камнями и ракушками, пронизанный, словно венами, окаменевшими корнями доисторических растений. Из такого материала можно строить военные укрепления. Я сломал четыре когтя, которые у меня прочнее стали, углубившись всего лишь на несколько сантиметров. Но под этим слоем находится уже монолитная гранитная плита толщиной, возможно, несколько километров. Сумей я победить и ее, наверняка уперся бы в древнейший слой железобетона или же какого-нибудь сверхпрочного кремния. Одним словом, мне не осталось ничего другого, как только положиться на судьбу и в полном оцепенении во все глаза смотреть на приближающуюся стену, словно беспомощный кролик на удава, ожидая, когда ураган пройдется по мне своим наждаком.

Будто движущийся по рельсам гигантский кирпич, Шарах-иль-аллах мчался прямо на меня. Ширина его фронта была не менее двух километров, и ему оставалось лететь до меня максимум двадцать секунд, причем я находился ровно по центру, из чего следует, что мне, чтобы спастись, нужно было в течение девяти секунд преодолеть расстояние в тысячу метров, то есть развить скорость, десятикратно превосходящую мировой рекорд. Эти в высшей степени бесполезные вычисления в самый последний момент ураганом пронеслись у меня в голове, еще раз доказав, что от математики в реальной жизни мало пользы. Я в панике дернулся в одну сторону, в другую, схватился за голову и в результате сделал самое разумное, что оставалось в данной ситуации, — лишился рассудка.

Да-да, я совершенно лишился разума, от ужаса перед лицом наждачной смерти мозг мой отказался работать, иначе как еще объяснить то, что произошло в следующий миг на моих глазах. Когда между мной и ревущей махиной оставались какие-нибудь пятьсот метров, на пути у нее вдруг возникло чудесное видение — город со множеством маленьких домиков и башенок, белоснежных и чистеньких, как на картинке.

Тут уж голова моя и вовсе пошла кру́гом, что, конечно, понятно и вполне извинительно, ведь даже самые закаленные ветераны пустыни не в силах сохранить хладнокровие и трезвый разум при виде Шарах-иль-аллах. Поэтому мне показалось совершенно естественным, что в мозгу у меня произошел окончательный сдвиг и он начал воображать себе необыкновенные, сказочно прекрасные картины в виде самых заманчивых архитектурных форм, якобы вставших на мою защиту и преградивших путь смертоносному урагану.

Шарах-иль-аллах, издав оглушительный протяжно-скрипучий лязг, остановился, как поезд, у которого кто-то сорвал стоп-кран. Затем очень медленно приблизился к удивительному видению почти вплотную, постоял в замешательстве несколько секунд, потом резко дернулся в сторону и, с жутким грохотом, быстро набирая скорость, умчался в противоположном направлении, только его и видели.

Из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии и ее окрестностей», составленного профессором Абдулом Филинчиком

ЭТИКЕТ ПРИРОДНЫХ ФЕНОМЕНОВ. Исходя из того, что природные феномены единичного характера, такие как смерчи, северное сияние, извержения вулканов, падения метеоритов и т. д., никогда не происходят одновременно, можно сделать вывод, что в кругу этих исключительных природных явлений принят некий этикет, подобный нашим правилам дорожного движения, соблюдаемый всеми, без исключения, феноменами и регулирующий их появление и повадки. Так, например, в момент сильного землетрясения вы никогда не увидите мираж, а торнадо не бушует в местах, где любуются северным сиянием. Кто придумал эти правила и каким образом они функционируют, до сих пор не установлено, некоторые романтические натуры утверждают, что ураганы якобы имеют душу, а вулканы могут думать, но действительность, скорее всего, гораздо примитивнее и прозаичнее, и рано или поздно настанет час, когда это явление будет изучено, описано, зафиксировано, каталогизировано и о нем напишут еще не одну диссертацию.

Чудесное видение тем не менее не исчезло. Слегка подрагивая, оно продолжало висеть в воздухе над пустыней, даже когда чудичи вылезли из своих нор и принялись отряхивать одежду от песка. Если это и было помутнение разума, то коллективное, и притом всем известное. Убедился я в этом, когда один из чудичей простер руки в сторону белого города, глубоко вздохнул и завороженно произнес: