Но было уже слишком поздно. Крошечный грибок, родившийся на другом берегу Атлантического океана, уже направлялся в Европу. Другой наблюдатель, доктор Мартин Дойл, писал в письмах о положении в Ирландии: «Если случится нехватка продовольствия, голод и чума объединятся и, вероятно, избавят нас от миллиона человек»[248]. Катастрофа, ожидавшая своего часа, усугублялась безразличием и инертностью. Парламентские комиссии изучали ситуацию в Ирландии, но ничего не предпринимали. По меткому выражению Остина Бурка, «каждый по очереди поднимал крышку котла, беспомощно вглядывался в мешанину несправедливости, предрассудков, голода и отчаяния и молча возвращал крышку на место»[249].

* * *

Картофель, как и другие культуры, подвержен болезням. В 1832–1834 годах отмечались вспышки вируса скручивания листьев картофеля, за ними последовала эпифитотия сухой гнили. Все это наносило хозяйствам немалый ущерб. Затем, в 1843 году, патогены Phytophthora infestans (или картофельная гниль) атаковали растения в окрестностях крупных портов на востоке США. Споры фитофторы распространялись чрезвычайно быстро; они развивались на листьях и стеблях картофеля или в почве. Болезнь проявлялась сначала в виде черных пятен, а затем в форме пушистого нароста. Растение вскоре гибло, а его клубни превращались в бесцветную жижу. Характерный запах часто был первым признаком поражения фитофторозом. За следующие два года болезнь из окрестностей Нью-Йорка и Филадельфии перекинулась на юго-восток США и на запад, в район Великих Озер и в Канаду. В конце концов споры пересекли Атлантику. Никто не знает, как, откуда и когда болезнь прибыла в Европу. Некоторые специалисты полагают, что она была завезена с картофелем из Перу на кораблях, перевозивших гуано (удобрение из птичьего помета), в 1844 году. Другие указывают на Мексику или Северную Америку. Но как только споры оказались в Европе, фитофтора быстро распространилась, чему способствовали подходящие погодные условия.

Лето 1845 года было холодным, пасмурным и более влажным, чем обычно, но отнюдь не аномальным для середины XIX века. Небольшие грозовые циклоны с резкой сменой направления ветра вторгались на материк. Прохлада, сырость и переменчивый ветер благоприятствовали переносу спор во всех направлениях. В то время европейские сорта картофеля были чрезвычайно восприимчивы к фитофторозу, и особенно это касалось лампера. По тем местам, где выращивался этот сорт, болезнь распространялась с ужасающей быстротой; порой клубни сгнивали чуть ли не за одну ночь.

Первые сообщения о фитофторозе появились в Бельгии в июле 1845 года. К августу зараженные растения появились на полях в окрестностях Парижа и в Рейнской области. Примерно в то же время болезнь достигла Южной Англии и Нормандских островов. Эффективного средства против нее не существовало. Ботаники и другие ученые пытались найти объяснение неизвестной болезни, приписывая ее возникновение необычайно холодному и сумрачному лету, прогрессирующему вырождению картофеля или даже «какому-то поветрию, проистекающему из открытого космоса». Тем временем фитофтороз продолжал распространяться. В конце августа появились первые сообщения о заражении растений в Ботаническом саду Дублина.

Поначалу ирландские газеты преуменьшали масштабы бедствия и возможное влияние болезни на урожай. Всеобщая паника началась в октябре, когда сгнили миллионы спелых клубней. «Где окажется Ирландия, если картофельная гниль станет повсеместной?» – вопрошал доктор Джон Линдли, редактор популярной газеты «Гарденерз Кроникл»[250]. Наибольшие потери отмечались в районах, где лето выдалось особенно дождливым. В среднем по всей Ирландии фитофтора погубила около 40 % урожая, и над людьми нависла прямая угроза голода.

В первое время картофеля было достаточно. Люди спешили продать неповрежденные клубни или употребить их как можно скорее. Настоящий голод начался спустя пять-шесть месяцев, когда были съедены последние картофелины. Оказание помощи осложнялось отсутствием хороших дорог и неплатежеспособностью многих ирландских землевладельцев, которые были практически бессильны помочь своим арендаторам. Премьер-министр Роберт Пиль, узнав о неурожае, собрал комиссию ученых для анализа проблемы, оценки ущерба и поиска средства от фитофтороза. Комиссия подсчитала, что до половины картофеля было уничтожено или сгнило на складах, но не смогла установить причину болезни. Ученые подняли тревогу, и Пиль приказал немедленно закупить в США кукурузу на сумму 100 тысяч фунтов стерлингов. Эта мера была задумана не как способ накормить голодающих фермеров, а как способ контролировать цены на зерно, не опасаясь обвинений во вмешательстве в рынок.

К апрелю 1846 года Палате общин стало известно, что люди едят свой семенной картофель. В результате этого примерно треть площадей осталась незасаженной, что делало неизбежным новый дефицит. Весна была холодной и сырой, зато май и июнь выдались теплыми и сухими. Надежды были самыми радужными. Картофель на полях выглядел превосходно. Но затем, в начале августа, вновь появилась зараза – на два месяца раньше, чем в предыдущем году. Фитофтора продвигалась на восток и северо-восток на крыльях господствующих ветров со скоростью около 80 км в неделю. Почти весь картофель погиб. Отец Мэтью, знаменитый в то время поборник трезвости, писал, как 27 июля он отправился из Корка в Дублин: «Это злосчастное растение цвело во всем великолепии и сулило щедрый урожай. Вернувшись в следующий раз, я с грустью созерцал одну лишь гниль и запустение. Повсюду несчастные люди сидели на заборах у своих зачахших огородов, ломая руки и горько оплакивая разорение, которое оставило их без пищи»[251]. На протяжении сотен миль поля были черными, словно выжженными огнем. В воздухе стоял запах гниющих клубней.

В 1845 году бедствие было серьезным, но не катастрофическим, благодаря хорошему урожаю и помощи властей, которая оказалась отчасти эффективной. Теперь же разразилась настоящая катастрофа. В стране не было свежего картофеля, чтобы накормить голодных. Вся одежда и другое имущество, вплоть до постельного белья, уже были заложены или обменяны на еду. От Лимерика до Дублина не было ни одного зеленого картофельного поля. Сильные грозы с проливными дождями терзали почерневшие поля, и густой туман висел над опустошенной землей. Лондонская газета «Таймс» 2 сентября назвала ситуацию с урожаем картофеля «тотальным уничтожением».

Плохой урожай зерновых привел в 1846 году к продовольственному дефициту по всей Европе. Государства были вынуждены торговаться за импорт из Средиземноморья и Северной Америки. Франция и Бельгия заплатили больше и перебили предложение Англии, из-за чего ирландцы остались без помощи. Грузы для Ирландии жадно скупали частные коммерсанты, но они представляли собой худшую разновидность торговцев и продавали зерно мелкими партиями по бешеным ценам благотворительным организациям и тем немногим людям, которым это было по карману. Проблему усугубляло безразличие властей. Высокопоставленные чиновники британского правительства знали об Ирландии и ее экономике меньше, чем о Китае. Ирландским крестьянам было велено есть хлеб вместо картофеля, но в то же время правительство не ограничивало экспорт зерна из голодающей страны. Здесь доминировала доктрина свободной торговли, согласно которой экспорт зерна приносил ирландским купцам деньги на покупку и ввоз дешевого продовольствия взамен картофеля. Но на обнищавшем западе Ирландии никто не слышал об импортных продуктах, да и инфраструктуры для их доставки не существовало.