— Тут должно быть открыто, — бросает Макаров и трогает серую ручку.

Дверь с легкостью поддается. Мы заходим в первый домик в линии, который напоминает туристическое гнездышко.

Ох.

Алексей зажигает свет и становится ясно, что внутри все намного хуже. Вместо курортного гнездышка нас встречает угрюмая комната с низким потолком. Она пустует и служит коридором.

— Тут раньше была мебель, что-то вроде общего холла, — Алексей поднимает ладонь и проводит по затылку, взлохмачивая волосы.

Он явно не в своей тарелке.

Хотя пытается усмехаться в своей фирменной манере.

— Направо жили другие люди, а мы с мамой в этой стороне.

Он ведет меня дальше.

— Я последние два года здесь уже реже бывал. Пытался в городе обустроиться…

— Сколько тебе было?

— Шестнадцать-семнадцать, — Макаров толкает следующую дверь. — Хотя это было сложно, у меня тоже тревожная и мнительная мама. Она хотела, чтобы я был при ней. Она и с учебой решила вопрос, и подработку мне тут нашла. Я так понимаю, она не доверяла мне, ждала беды.

Он хмурится и первым заходит в комнату. Пока я осматриваюсь, Алексей проходит к окну и распахивает его, впуская свежий воздух. Света тоже становится больше — Макаров раздвигает шторы, но уюта не добавляется. Тут есть старенький диван, перегородка из шкафа, кровать и что-то вроде кухонной зоны с телевизором.

Жить можно.

Но домом это не назвать.

— Почему? — спрашиваю его. — Почему ждала?

— У меня по молодости был резкий и вспыльчивый характер. Я часто дрался, — он пожимает плечами и откидывает носком ботинка мусор с пола. — Ее можно понять… Да и она оказалась права. Я вскоре вляпался в историю.

С машиной, которую он взял покататься.

Я тоже прохожу к окну и сама рву дистанцию. Останавливаюсь рядом с ним, чтобы лучше видеть его лицо. Оно сейчас хмурое и задумчивое.

— Ты часто об этом вспоминаешь?

— О тех временах? — Макаров качает головой. — Почти никогда. Я из тех, кто забывает и перешагивает.

Я почему-то слышу фальшь. И делаю движение прежде, чем успеваю подумать, а стоит ли.

— Или ты просто прячешь поглубже, — говорю и кладу ладонь на его грудь.

Там, где стучит сердце.

Я увожу пальцы через мгновение, чтобы забрать руку, но Алексей ловит ее. Уверенно обхватывает, беря мои пальцы в капкан, и тянет к себе. Расстояние между нами кончается, и по моей груди разливается тепло его сильного тела. Я утыкаюсь в него, как в скалу. И признаюсь себе, что с играми покончено. Он сейчас открыт так, как вообще способен, и это срывает с меня маску тоже.

Я хотела быть ироничной.

Неприступной?

Обиженной?

Строптивой?

Не знаю…

Но в это мгновение я не вырываю ладонь. Гляжу в его глубокие темные глаза и стараюсь найти хоть каплю кислорода в комнате.

— Или так, — соглашается он.

Он проводит большим пальцем по моему запястью, цепляя браслет. Он гладит мою кожу, а я прикрываю глаза. То ли ищу передышку, скрываясь от его густого взгляда, то ли хочу сильнее погрузиться в ощущения. Прислушаться к себе.

— Не боишься упускать меня из виду? — подшучивает Макаров, хотя его голос шалит и выдает напряженно-перекрученную интонацию.

Он сам на грани.

Ему нужно больше.

Я чувствую, что его тянет ко мне магнитом, и это кружит голову, если честно.

Это честнее всяких слов.

Обещаний.

— Я как раз проверяю, могу я тебе доверять или нет.

— Черт, — его тяжелый выдох трогает мои волосы. — Еще чуть и я провалю экзамен.

Я открываю глаза и вижу, как он переносит ладонь выше. Отпускает мое запястье, ведет подушечками по своему же пиджаку, поправляет ворот и, наконец, касается моей шеи.

— Я скучал по тебе, — произносит он. — Ириш, поверь мне, я…

Он не находит слов, а на меня внезапно действует его простое “Ириш”. Он тянется ко мне, а я остаюсь на месте. Встречаю его поцелуй, позволяя забрать последние крупицы воздуха. Еще секунда и его близость бьет электрическим током. Я теряюсь и чувствую, как Макаров обнимает меня крепче. Он надежно держит и почти что вбивает мое хрупкое тело в свое. Рвется навстречу с такой силой, словно изголодался по-настоящему. Я захлебываюсь из-за его напора, он так быстро качнулся от ласки к чистой обжигающей страсти, что из моей головы вылетают все мысли.

Остается только суть.

Только это мгновение.

В котором мне хорошо. Сладко. Тесно. Болезненно…

— Леша, — я выставляю ладонь и пытаюсь вынырнуть из этого омута.

— Не уходи. Нет.

Он держит меня за плечи, так что мне приходится тронуть его запястья. Они мощные, с напряженными жилами, я едва могу обхватить их, я скребу по ремешку его наручных часов и ощущаю, как он вновь сминает мои губы. Его дыхание, вкус, тепло… нарастает лавиной. Во второй раз я проигрываю окончательно, размыкаю губы и впускаю его.

Боже.

Контроль не стоит этого.

Моя гордость тоже.

Он же дрожит…

Он так судорожно сжимает меня, будто я могу испариться в воздухе, и так жадно пьет. Мои ноги подкашиваются. Благо рядом с Макаровым невозможно упасть. Скорее планета сойдет со своей оси.

— Все хорошо, хорошо, — произносит он сдавленно, давая мне глотнуть воздуха. — Ничего же ужасного не произошло?

Он усмехается.

— Я всего лишь поцеловал тебя.

Он смотрит в мои глаза, а я впервые вижу его уязвимым.

Он ждет пощечины?

Думает, что сделал только хуже, поддавшись порыву?

Или просто-напросто не знает, что думать.

У него хоть раз был настоящий роман? С сильными чувствами, с той самой уязвимостью, когда невозможно контролировать другого человека и нужно искать взаимность?

— Это не преступление, — добавляет Макаров.

Мне хочется ответить, что в его случае — это точно криминал. Я еще после нашего первого поцелуя подумала, что он преступно хорошо целуется.

Мы переходим в главный дом.

В нем приятно пахнет чем-то цветочным. Совсем легкий шлейф, который вплетается в воздух. Мы сперва поворачиваем в гостиную, где успели приготовить только один угол. Кто-то разжег камин и придвинул к нему два дивана. Остальная же мебель остается закрыта чехлами.

Я спрашиваю у Алексея, где в доме кухня, и так мы оказываемся в стильной современной комнате. Только вот техника здесь негостеприимная. Я пытаюсь найти общий язык с электрической плитой, но на ней не загорается ни одна лампочка.