– Да будет тебе, Александр Андреевич, не из пушки же попало! Всего-то женской ручкой стукнула.

Безбородко вздыхал:

– У тебя, матушка, ручка посильней, чем у шведского короля пушки…

– Ты это ему скажи, чтоб знал, с кем связывается! – Угроза понравилась Екатерине, и она добавила: – Надобно, чтоб передали: если изловлю, собственноручно выпорю… Или на кол посажу!

От перспективы увидеть шведского короля на колу в ужас пришли все, слышавшие эти слова. Екатерина, видно, поняла, что слишком резко выразилась, и, стараясь превратить все в шутку, развела руками:

– С дураками только так и можно. Пусть сидит другим в назидание…

Что и говорить, хорошенькое утешение…

Но на этом глупости воинственного короля не закончились, он решил подстеречь выходившую из Кронштадта ревельскую эскадру русских. И снова поражение, да еще какое! К ревельцам подоспела эскадра Чичагова, и бить принялись со всех сторон! Теперь отступили уже шведы и оказались запертыми в Выборгской бухте, причем положение у шведов было немыслимо глупым. На берег не сойти, там их поджидали русские, из губы не выйти.

Екатерина отдала распоряжение приготовиться к отражению атак шведских десантов. Повеление было весьма разумным, потому что король Густав готов на все, лишь бы выбраться из ловушки, которую сам себе и приготовил. Граф Салтыков, донося о положении дел с запертыми шведами, смеялся:

– Не беспокойся, матушка, они скоро корабельных крыс есть станут и дождичек в свои шляпы собирать.

Действительно, почти месяц болталась шведская флотилия в Выборгской бухте, не решаясь двинуться ни в какую сторону. Закончились продовольствие и вода, те, кого посылали за водой на берег, обратно не возвращались. Положение у вчерашнего рыцаря оказалось хуже некуда. Недавно воинственному, Густаву теперь оставалось либо просить пощады у русской императрицы, которой он столь самоуверенно диктовал свои условия, либо любыми силами прорываться. И он, дождавшись попутного ветра, решился.

Прекрасно понимая, что его яхта «Амфион» привлечет к себе основное внимание русских, Густав поступился своим королевским достоинством и спешно перебрался на небольшой баркас. Лучше без штандартов и регалий, зато живым. Правильно рассчитал король, именно «Амфион» благодаря русским пушкам одним из первых пошел ко дну. Увидев такое, контр-адмирал Повалишин, чьи корабли, прорываясь, пытались атаковать шведы, приказал разыскать в воде короля и вытащить живым или мертвым. Но не тут-то было! Спасать свою шкуру Густав умел не хуже, чем наряжаться. Теперь ему наплевать не только на королевское достоинство, но и на то, сумеют ли остальные выбраться из этой мясорубки! Густав тоже сообразил, что русские не поверят в его героическую гибель на капитанском мостике «Амфиона» и станут искать в воде, а посему устроил настоящие гонки на галерах, шлюпах, а в конце концов умудрился сигануть на подоспевший бот прямо из шлюпки, которую уже взяли на абордаж. Если честно, то сами русские и не поняли, кто это так удирает, много их было, уносивших ноги…

Шведы драпали так, что парусным судам не всегда удавалось догнать гребные, лихо работали веслами вояки… И все равно их перехватывали и брали на абордаж. Подоспели запиравшие второй выход из бухты корабли Чичагова, и погоня продолжилась…

Шведский флот был разгромлен. Оставался вопрос: куда девался сам Густав? Шведы утверждали, что король сумел бежать.

Екатерина говорила Безбородко:

– Ищите его, да не очень.

– Это еще почему?

– Куда ж я его дену? Не на кол же правда сажать! Как-никак король, хотя и дурной. Его ведь вина в поражении, кабы не его глупость и заносчивость, нам бы долго возиться…

Канцлер фыркнул:

– Может, его еще и орденом наградить?!

Императрица посмеялась:

– Коли изловите, награжу, пожалуй. То-то позору будет на весь свет – получить орден от России за поражение в войне с ней!

Конечно, Густав не ведал о такой угрозе, но и без того удирал рьяно, не догнали. Так и остался самоуверенный швед и без возвращенных территорий, и без милостивого участия в переговорах в Турции, и без российского ордена. Через несколько лет его убили собственные подданные…

Зато российским участникам Екатерина наград не жалела. В том числе она захотела лично поговорить с адмиралом Чичаговым, которому пожаловала орден Святого Георгия I степени и 2000 душ в Белоруссии, и от него выслушать рассказ о разгроме шведского флота.

Одно дело принимать награду в числе прочих в торжественной обстановке, и совсем другое – оказаться на беседе у императрицы. Сколько ни предупреждали Екатерину, что адмирал человек вовсе не светский и к этикету не приучен, это только больше разжигало ее любопытство. Государыня усмехалась:

– Ругаться я и сама горазда. Посмотрим, кто кого переругает. А фрейлины пусть уши ватой заткнут.

Пришлось боевому адмиралу, привыкшему и говорить громко, и выражаться так, как при дамах не принято, и одеваться больше для удобства (кому оно видно, во что ноги обуты? Разве тем, кто рядом, так они привыкли, а врагам адмиральский мундир и издали лицезреть достаточно, чтоб в дрожь вогнать), с охами да вздохами вспомнить и форму одежды парадную, и слова, сильно отличающиеся от ободряющих во время боя.

Но Екатерина схитрила, она предложила адмиралу не просто чай, а с ромом. Заметив, что Чичагову жаль выливать в хрупкую чашку крепкий напиток, остановила:

– А вы, Василий Яковлевич, не в чай, а сразу внутрь.

Тот согласился:

– И то, матушка, так быстрей дойдет.

– Еще?

Ром был хорош, а адмирал смущен, потому вторую рюмку и третью отправил сразу за первой. Полегчало, Чичагов почувствовал себя уже не столь скованно. А Екатерина расспрашивала о бое. Канонада сражения в Выборгской бухте доносилась и до Петербурга, ветер приносил пороховой дым в столицу, а первый бой у Красной Горки она сама видела издали из Петергофа. Государыня так искренне задавала вопросы, так участливо кивала головой и подбадривала, что Чичагов разошелся. Блестящие голубые глаза императрицы и подливаемый ром сделали свое дело, немного погодя адмирал попросту забыл, кому рассказывает о происходившем. Из его уст действительно полетели выражения, не уступавшие по крепости выпитому напитку.

– Да мы их…! Да…!

«Туды» да «растуды» оказалось не самым крепким выражением…

Фрейлинам сдержаться не удалось, слушая описание боя, они сначала прыскали в платочки, кашляли, а потом и вовсе попрятались, чтобы не заливаться смехом. Одна Екатерина продолжала блестеть глазами и в момент особо напряженного повествования даже стукнула сжатым кулачком о подлокотник кресла, словно поддерживая рассказчика.

Уж очень дружный смех фрейлин заставил адмирала очнуться, он стал смущенно просить:

– Прости, матушка, дурака старого… Не сдержал язык-то…