— Значит, не помните? — Я достала из кошелькасторублевку. — А это вам не поможет вспомнить?

— Птица, говоришь? — Могильщик ловко выхватил уменя купюру и спрятал в карман спецовки. — Кажись, вспомнил, где такаяптичка имеется. Ты сейчас, девонька, прямо до церкви иди, за ней, значит,повернешь направо, там еще чуток — и увидишь эту птичку. Не сомневайся, мимо непройдешь!

— Спасибо! — поблагодарила я и зашагала к церкви.

Миновав голубую деревянную церквушку с золоченым крестом накуполе, я свернула направо и увидела ряд довольно новых могил. Как и сказалмогильщик, не заметить здесь могилу Самоцветова было трудно — она и размерамипревосходила все остальные, и памятник на ней был действительно оченьвпечатляющий. Зря Генка злопыхает — его знакомый потрудился на совесть! Птица сзаплаканным женским лицом у каждого прохожего вызывала невольное сострадание.

Я подошла к могиле, перешагнула низкую ограду, положила начерную каменную плиту свой скромный букет, выпрямилась и прочла надпись нанадгробии.

…

«Василий Андреевич Самоцветов. 1948–2005. Дорогому другу,авторитетному руководителю, преданному мужу и отцу».

Ну, и что я здесь узнала?

Судя по тому, что мужем и отцом он назван в последнююочередь, оплачивали могилу не члены семьи, а деловые компаньоны и совладельцыфирмы. Но семья у покойного, несомненно, была, и эта семья наверняка кое-чтознает об обстоятельствах его смерти. Только вот вряд ли мне что-то расскажут…

— Так вот ты какая! — раздался вдруг у меня заспиной женский голос.

Я обернулась.

В нескольких шагах от могильной ограды стояла женщина.

Она была, безусловно, красива и очень ухоженна, одета во всечерное — впрочем, ей это шло. На ногах у нее были дорогие черные босоножки навысоком каблуке — совершенно неподходящая обувь для кладбища. В первый момент ядала бы ей не больше тридцати, однако, приглядевшись внимательнее, поняла, чтонезнакомке никак не меньше сорока, а то и сорока пяти лет.

— Ни рожи ни кожи! — произнесла она, оглядев меняс ног до головы. — Не понимаю, что он в тебе нашел?

— Кто? — переспросила я. — О ком вы говорите?И вообще, мы с вами разве знакомы?

— Ты дуру-то не разыгрывай! — Ее рот искривился,глаза потемнели. — Я думала, что у Василия хороший вкус! Выходит, и в этомя ошибалась! Нет, я его совсем не знала!

— Вы не так поняли… — перебила я, поняв наконец,за кого она меня принимает. — Я вовсе не…

— Ага, ты представитель благодарной общественности!Сотрудница благотворительного фонда! Шлюха! Дешевка! Дрянь! Гадина ползучая!Уродка!

Женщина двинулась вперед, сверкая глазами и размахиваябукетом бордовых роз на длинных колючих стеблях. Я подумала, что этими шипамиона запросто располосует мне все лицо и нужно срочно принять какие-то встречныемеры, если я не хочу попасть на больничную койку.

Никакого подходящего орудия самообороны под рукой не было, ия схватила с могильной плиты свои пионы.

Мы скрестили два букета, как две шпаги. Розы, конечно, былиболее серьезным оружием, стебли у них гораздо прочнее, да еще покрыты острымишипами, но старушкины пионы успешно выдержали несколько ударов, и мне дажеудалось немного потеснить черную вдову. Ей мешали высоченные каблуки, и этодавало мне шанс на победу.

— Я совсем не то, что вы думаете! — выкрикивала ямежду атаками и контратаками. — Я не была любовницей вашего мужа! Я толькопытаюсь расследовать обстоятельства его смерти…

— Не верю! — Вдова снова бросилась вперед, еетщательно уложенные волосы растрепались, рукав черного платья треснул, но онане обращала на это внимания. — Сука! Дрянь! Куда ты девала деньги?Признавайся немедленно!

— Деньги? — удивленно переспросила я и отрастерянности едва не пропустила удар. — Какие деньги?

— Ты отлично знаешь какие! Пять миллионов долларов! Ине делай вид, что ты ничего не знаешь!

Она сделала новый выпад, но споткнулась, едва не сломаласвой высокий каблук и потеряла равновесие. Еще секунда — и она растянулась бына земле, но я вовремя подхватила ее под локоть и помогла вернуться на дорожку.

— Спасибо, — прошипела вдова, — но не думай,что я пойду на мировую! — Она извернулась и снова попыталась хлестнутьменя розами по лицу. Я отскочила за надгробие ее мужа. Ведь знаю же, что добрыедела никогда не приносят дивидендов!

— Тебя как зовут? — осведомилась вдова, медленнодвигаясь вокруг могилы и подкарауливая меня, как кот подкарауливаетзазевавшуюся мышку.

— Женя… Евгения… — отозвалась я, сохраняябезопасное расстояние. — А вас?

— Анна Владимировна… ты что, хочешь сказать, что незнала? Что Василий тебе не говорил?

— Говорят же вам — я вовсе не была его любовницей!Прекратите гоняться за мной! Лучше поговорим об этих деньгах…

— Я тебе все равно не верю! — Анна сделалаобманное движение и чуть не догнала меня, но я была начеку.

— В конце концов, это неприлично! — взывала я к ееразуму. — Представляете, как это выглядит со стороны?

— Я должна отомстить за свою честь! — не унималасьвдова. — И я отомщу!

— Вы просто ужасно выглядите! — сделала я еще однупопытку. — Волосы растрепались, тушь размазалась…

Этот ход оказался верным. Анна замерла, бросила розы намогилу и поспешно достала из сумочки пудреницу с зеркалом.

— Боже мой! — воскликнула она, разглядев своеотражение. — И правда, во что я превратилась!

Она занялась восстановлением своей внешности, а я опасливоприблизилась и проговорила:

— Анна Владимировна, поверьте мне — я действительно небыла его любовницей! Я вообще ни разу не видела вашего мужа! До вчерашнего дняя не подозревала о его существовании!

— Тогда зачем ты притащилась на его могилу? — Онанедоверчиво взглянула на меня поверх зеркальца. — Да еще с этими жуткимиуродливыми цветами!

— Не такие уж они уродливые, — обиделась я застарушкины пионы. — Во всяком случае, пока мы не устроили сражение набукетах, они были очень даже красивые! Только утром срезаны… А теперь и ваширозы больше похожи на мочалку…

— Это все ты… — прошипела вдова.

— Забудем обиды! — произнесла я примирительнымтоном. — Лучше расскажите, что случилось с этими деньгами.

— Вот еще! С какой стати я должна рассказывать этопервой встречной? — фыркнула Анна, но тут же, с чисто женской логикой,приступила к рассказу.

Анна Владимировна руководствовалась в своей жизни двумяпростыми правилами: каждый человек — кузнец своего счастья, и спасениеутопающих — дело рук самих утопающих. Природа наградила ее красивой внешностью,и она постаралась извлечь из этой внешности все возможные дивиденды.