– Не желаешь ли выслушать непредвзятое мнение,Бергстен? – ровным голосом осведомился он. Бергстен одарил его мрачнымвзглядом. – Ну так или иначе тебе придется его выслушать, –хладнокровно продолжал астельский церковник. – Имея в виду природу нашегопротивника, мы оказались лицом к лицу с «кризисом веры», а это отменяет всепрочие правила. Господу нужен твой топор, Бергстен, отнюдь не проповеди. –Монсел прищурился. – Мои слова тебя не убедили?

– Не хочу оскорбить тебя, Монсел, но нельзя вытаскиватьна свет Божий «кризис веры» всякий раз, когда нам захочется обойти какие-топравила.

– Ну что ж, попробуем еще раз. Мы в Астеле, а ЦерковьЧиреллоса признает мое главенство здесь. Покуда мы на астельской земле, яговорю от имени Бога.

Бергстен стащил с головы шлем и принялся рассеянно теретьрукавом черные блестящие рога огра.

– Формально – пожалуй, да, – согласился он.

– Формальности есть душа веры, ваша светлость. –Огромная борода Монсела встопорщилась в полемическом запале. – Так тысогласен с тем, что здесь, в Астеле, я говорю от имени Бога?

– Согласен – только ради того, чтобы обойтись безспоров.

– Я очень рад это слышать – мне бы до смерти нехотелось отлучать тебя от церкви. Так вот, я говорю от имени Бога, а Богжелает, чтобы ты принял командование над рыцарями церкви. Ступай же, сын мой, игроми врагов Господа, и да укрепят небеса твою руку.

Бергстен долго, Прищурясь, смотрел в окно, нанеопрятно-пасмурное небо, обдумывая этот явно благовидный довод.

– Так ты, Монсел, принимаешь всю ответственность насебя? – наконец спросил он.

– Принимаю.

– Что ж, с меня этого достаточно. – Бергстенрешительно нахлобучил шлем. – Сэр Гельдэн, сообщи рыцарям, что я принимаюкомандование всеми четырьмя орденами. Пусть готовятся в путь. С рассветомвыступаем.

– Слушаюсь, маршал Бергстен! – отчеканил Гельдэн,становясь навытяжку.

***

– Анакха! – Голос Беллиома гулким эхом отдался всознании Спархока. – Пробудись, Анакха!

Еще не открыв глаза, Спархок ощутил легкое прикосновение кремешку на шее, на котором он носил шкатулку. Он схватил маленькую ручку и лишьтогда открыл глаза.

– Что это ты задумала, Афраэль? – строго спросилон у Богини-Дитя.

– Мне нужен Беллиом, Спархок, очень нужен! – Вголосе ее было безмерное отчаяние, по лицу текли слезы.

– Что случилось, Афраэль? Успокойся и расскажи мне, вчем дело.

– Сефрения ранена! Она умирает! Пожалуйста, Спархок,дай мне Беллиом!

Спархок одним прыжком оказался на ногах.

– Где это случилось?

– В Диргисе. Она готовилась ко сну, когда Заластапробрался в ее комнату. Он ударил ее ножом в сердце, Спархок! Умоляю тебя,отец, дай мне Беллиом! Я должна спасти ее!

– Она еще жива?

– Да, но я не знаю, сколько она продержится! С нейКсанетия. Она поддерживает ее жизнь дэльфийским заклинанием, но Сефренияумирает, моя сестра умирает! – Афраэль всхлипнула и бросилась в объятия Спархока,разразившись безудержными рыданиями.

– Перестань, Афраэль! Слезами здесь не поможешь. Когдаэто случилось?

– Часа два назад. Спархок, умоляю тебя! Только Беллиомможет ее спасти!

– Афраэль, это невозможно! Если мы вынем Беллиом изшкатулки, Киргон тотчас поймет, что мы пытаемся обвести его вокруг пальца, иСкарпа тотчас убьет твою мать!

Богиня-Дитя прижалась к нему, все еще безудержно всхлипывая.

– Я знаю, знаю! – прорыдала она. – Что же намделать, отец? Мы не можем попросту дать ей умереть!

– А ты ничем не можешь ей помочь?

– Нож задел ее сердце, Спархок! Я не могу исправитьэтого! Только Беллиом способен на такое!

Словно невидимая рука стиснула сердце Спархока, и он с силойударил кулаком о стену.

«Что же мне делать, Голубая Роза? – с силой воззвал он,запрокинув лицо к потолку. – Что, во имя Господа, я могу сделать?!» «Придив себя, Анакха! – Резкий голос Беллиома словно хлестнул плетью егоразум. – Ни Сефрении, ни подруге своей ты ничем не сумеешь помочь, ежелиподдашься сему неразумному отчаянию!» «Но ведь надо что-то делать, ГолубаяРоза!» «Ты не в силах принять сие решение, Анакха, а посему решать буду я.Итак, ступай тотчас же и исполни то, о чем молит тебя Богиня-Дитя».

«Ты обречешь на гибель мою жену!» «Сие покуда неведомо,Анакха. Сефрения же воистину на грани меж жизнью и смертью, и сие нам ведомо. Оней и следует нам позаботиться в первую голову».

«Нет! Я не могу!.. „ «Ты подчинишься мне, Анакха! Ты – моетворение, а потому покорен моей воле! Ступай же и сделай так, как я тебе велю!“

Спархок рылся в дорожном мешке, вышвыривая из него вещи напол.

– Что ты делаешь? – нетерпеливо спросилаАфраэль. – Нам надо спешить!

– Я должен оставить записку Стрейджену, но не могунайти бумаги.

– Держи. – Она вытянула руку, и на ее ладони появилсякусок пергамента.

– Спасибо. – Спархок взял пергамент и продолжалрыться в вещах.

– Скорее, Спархок!

– Мне нечем писать.

Афраэль пробормотала что-то по-стирикски и сунула ему перо икрохотную чернильницу.

«Вимер, – торопливо нацарапал Спархок, – кое-чтослучилось, и я срочно должен уехать. Береги Рельдэна». Он подписался: «Фрон» иположил записку на кровать Стрейджена.

– Ну теперь мы можем отправляться? – раздраженноспросила она.

– Как ты собираешься это устроить? – Спархокнабросил плащ.

– Вначале нам нужно выбраться из города. Я не хочу,чтобы нас заметили. Где ближайший лес?

– У восточных ворот. Там почти миля до опушки.

– Пошли.

Они вышли из комнаты, спустились по лестнице и вышли наулицу. Спархок взял Афраэль на руки и прикрыл ее полой плаща.

– Я могу идти! – запротестовала она.

– Нет, если не хочешь привлечь всеобщее внимание. Тыстирик, и люди непременно заметят это.

Спархок зашагал по улице, неся на руках Богиню-Дитя.