Адвокат уступил место Куре, тот надменно вздернул крутой подбородок, на беса даже не взглянул и раскатистым баритоном возразил:

– Никто не избежит заслуженной кары! Упомянутые лица, фигурирующие в деле, получат по заслугам. Фомор, как лицо амнистированное, находится в вечной ссылке на Ледовых пустошах и обречен воздействию холода, отсутствия солнца и добычи пропитания в поте лица своего[104]. Черный же маг по условиям заключенного контракта предстанет перед судом после разделения и ответит за все прижизненные деяния в свой срок. Обвинение остается на своей позиции!

Зал стал бледнеть и растворяться в мгле обычного сна, наполненного какими-то отрывочными видениями, тревожными, но совершенно не запоминающимися.

Проснуться пришлось на этот раз в палатке, под гомон птиц и леших. Ох и любит колючая братия погорланить с утра, не хуже пичуг лесных. Но мне сейчас этот концерт – как сладчайшая музыка, хорошо среди своих. Было немного тревожно за свое одурманенное тело, которое сейчас валялось беззащитным на салатовом полу, хотя согласно недавно провозглашенному постулату – следи за текущим моментом.

Покончив с обычными утренними делами, я отправился проведать своих спутников-соратников. Здесь меня ожидал сюрприз: возле палатки я встретил Леха. Правда, витязь был бледен и опирался при ходьбе на суковатую палку, но знакомая улыбка не оставляла сомнений – командир младшей дружины идет на поправку.

С Трегузом и Селезнем все было в полном порядке, и, хотя из дому мы уехали совсем недавно, видно было, что мои товарищи тоскуют по Славену и готовы отправиться немедленно. Ну что ж, я не против, незачем нам в лесу торчать, сделали мы даже больше, чем собирались. Я объявил общий сбор, зашел к Ассаму, застал умилительную сцену. Наши кони и собаки – грозные боевые машины – нежились в руках леших. Гривы и хвосты лошадей были расчесаны и заплетены в замысловатые косички, собаки красовались в новых меховых ошейниках, украшенных разноцветными камушками. Группками по трое-четверо лесовики обступили животных и угощали их разной снедью, одновременно наглаживая и почесывая с готовностью подставляемые уши, бока и пузы. Не прерывая идиллическое общение, потрепал по гриве Ассама, сказал лешим, что через два часа выступаем, и спросил, где найти Горяна.

С готовностью один из леших вызвался меня проводить. Горян сидел на поваленном дереве, мечтательно глядя вдаль, на небольшой полянке, недалеко от лагеря. Меня встретил радостным оскалом, кивнул на пень напротив.

Я присел, наслаждаясь свежестью утра и какой-то светлой радостью, которой веяло от окружающего леса.

– Чуешь, Велесси, как земля-небо радуются, щас все распрямится, в гору пойдет, – тихо сказал Горян. – Слышал, ты со своими в путь наладился?

– Да, пора нам, в Славене, поди, волнуются, – так же тихо ответил я.

– Путь домой – самый длинный, трудный и желанный, – лукаво заметил леший, хитро поглядывая на меня.

– Мне заехать надо на поляну, где с эльфами первый раз встретился, сам, боюсь, не найду, – начал было я.

– Знаю, Велесси, ветку дубовую забрать хочешь? – проявил неожиданные знания Горян.

– А ты откуда знаешь? – удивился я.

– Что в лесу делается, лешие ведают. Ты когда головы с эльфийских мертвецов посшибал, наши тебя услышали, кинулись на помощь, но подойти не смогли – очень уж у тебя друзья страшные. Но о чем ты с главным говорил, слышали и ветку уже принесли. Ты с плавильщиками-то держи ухо востро, они как огонь, которому служат: непредсказуемы, – посоветовал Горян.

– Учту, – коротко ответил я.

– Как придешь к себе в палатку, там тебя ветка ждет и серебряный кубок, тот фоморский, из которого ты отвар асфоделя пил, – внимательно глядя на меня глазами-пуговками, сказал Горян.

– Спасибо! – искренне поблагодарил я.

– Кубок этот – щель между мирами, через него предметы можно передавать, послания в места иные, мне неведомые. Слышал я от Фира Болга, что для этого достаточно представить, кто получить предмет должен, и все… – продолжал буравить меня взглядом и наставлять Горян.

– Ты чего, Горян, дырку на мне протрешь! Смотришь, будто в первый раз увидел! – не выдержал я.

– Не то чтобы в первый, но присмотрелся впервые. Ох, и непростой ты человек, Велесси! Если даже плавильщики тебя выручают, то ты вроде слона в тавлеях, не меньше. Понять бы только, чья это игра и за кого ты играешь: за черных или за белых.

– Для меня вариантов нет – я играю за тех, чья цель правильная, а значит, за белых! – возмутился я. – И кстати, довелось и за тебя!

– Не кипи, Велесси, то, что ты для нас сделал, никогда не забудется, и весь лесной народ за тебя – горой! Странно просто: ты – и адовы кузнецы. А… ладно, не хочешь рассказывать – не надо. Так когда отправляешься?

– Да вот хоть сейчас, – все еще негодуя, ответил я.

Хотел уйти, сопя в две дырки, но не хотелось так расставаться, да и любопытство взяло верх. Остался один вопросик:

– Слушай, а монжа, она ведь небольшая была, даже у Дигона в жопе поместилась. А дед ваш – вон здоровый бугай какой, как же это вышло?

– Да так, история старая – когда ушастые прибыли в лес, вели себя тихо и прилично. Дигон к Монже пришел, кусочек землицы просил, для Колючего Шара место. Дед Монжа еще тогда разговаривал, теперь только шипит да плюется, Дигону встать лагерем разрешил, но Земля-Небо трогать запретил, никаких фокусов, сказал, над жителями лесов не допустим. Дигон согласился, а куда ему тогда деваться было. Время прошло, Дигон к деду зачастил: дары таскал, вино заморское. Вот в один черный день и опоил нашу надежу и опору уменьшительным зельем, а потом еще и в нездешнюю воду заключил и в задницу спрятал. Следом все ушастые пожаловали, наших побили без счету. Да это полбеды, потом они нас с исконных земель погнали, как зайцев травили, хорошо – собак у них нет. Попрятались у мохнатых братишек – волков, барсуков да лис, только так и выжили. А фомор прилетел – и вовсе головы подняли. Дальше ты знаешь – теперь мы снова хозяева. Про тебя и друзей твоих век не забудем – всегда в гости приходи. С бедой, с радостью – любого примем! Если задержишься – пир в вашу честь закатим! – ответил Горян.

– Нет, прости, не до пиров сейчас, но, может, позже? – Я пожал протянутую руку Горяна с удовольствием, ощущая его сухую ладошку.

Через час наш отряд выдвинулся в Славен, лешие показали нам прямую дорогу. Леху сделали волокушу, Сивый Трегуза легко тащил ее и своего могучего седока, радостно фыркая, – застоялся.

К Косматке решили не заезжать, потом гонца пошлем. Так рядком без особых приключений подъехали к Степным воротам.

Ворота стояли открытыми настежь, нас встречал конный караул во главе с Петром и Сивухой.

Все нам улыбались, но никто не кричал, все были сдержанны. В этот момент я понял, что пока меня не было, что-то произошло. И я не ошибся, после того как Сивуха и Петр пожали нам руки, Сивуха жестом отозвал меня в сторону и сказал, что я должен прибыть к Осетру как можно скорее. Увидев, как я было наладил коня в сторону воеводских палат, остановил: