она говорила, ее проворные пальцы ни разу не остановились. Волосы Лиши были безукоризненно убраны, лицо напудрено, губы подкрашены. Непостижимым образом ее удалось даже уговорить надеть новое платье – один из многочисленных подарков Тамоса.

Когда-то Лиша предавала анафеме придворное щегольство и фанфаронство, но общение с Тамосом, неизменно следящим за модой, постепенно подвело ее к сдаче позиций. Она – вожак, с нее берут пример. Предстать в наилучшем виде было не стыдно.

Когда Лиша вышла из покоев Тамоса, ожидавшая Уонда молча последовала за ней. Сейчас девица выглядела спокойнее – Лиша отправила ее прогуляться на солнышке и выжечь лишнюю силу, пока сама она будет занята с графом. Уонда не питала иллюзий насчет их с Тамосом совместного времяпрепровождения, но, как Артер и Тариса, не говорила ни слова и не осуждала.

Тамос остался внутри, споря из-за одежды и подравнивая бородку до последнего волоска, хотя Лиша знала – одновременно он хотел, чтобы советники немного подождали, а она успела удалиться тайно и войти как положено.

Лиша вышла через боковую дверь в свой частный травный сад, разбитый за графскими стенами. Королевская травница отвечала за здоровье его светлости, и было совершенно естественно, что она у всех на виду покидала сад по пути к главному входу.

Секрет был давно известен, и маскировка казалась необязательной, но, как ни странно, именно Тамос настоял на соблюдении приличий – хотя бы с целью держать в стороне его мать. Арейн, насколько знала старуху Лиша, одобряла их союз, и вряд ли ей было дело до того, чем они занимаются, но правила приличия господствовали при дворе.

Рука Лиши скользнула к животу. Скоро он раздастся и обострит проблему. Все решат, что ребенок от графа, и будут дружно настаивать на браке. Тогда ей придется выбирать из двух зол.

Тамос был хорошим человеком. Не выдающимся, но сильным и благородным. Он был горделив и тщеславен, требовал послушания от подданных, но в ночи отдал бы жизнь за ничтожнейшего из них. Лиша поймала себя на том, что больше всего на свете хочет провести остаток жизни, деля с ним ложе и трон и совместно управляя Лощиной. Но когда родится смуглый ребенок Ахмана, все рухнет. Лиша не раз оказывалась в центре местного скандала, но это… Такого ей не простят.

Однако альтернатива – сообщить об отцовстве ребенка, еще беззащитного в ее утробе, – опасна тем паче. Инэвера и Арейн захотят его смерти и будут рады заодно распроститься с Лишей.

Она почувствовала, как дрогнула височная мышца. Утренняя тошнота прошла, но головные боли усиливались по мере развития плода и провоцировались малейшим стрессом.

– Госпожа Лиша! – Возле колонн у главного входа в графский особняк ждала Дарси.

Теребя бумаги, крупная женщина присела в неуклюжем реверансе. Когда граф прибыл в Лощину, Лиша почти избавила ее и других травниц от этой ненужной формальности, но Тамос, привыкший жить во дворце, рассчитывал на соблюдение ритуалов, и эта привычка искоренению не поддавалась. И за Лишей, куда бы она ни шла, теперь тянулся шлейф поклонов и реверансов.

– Я искала вас в саду, – сказала Дарси. – Решила, что прозевала.

Лиша глубоко вздохнула и улыбнулась беззаботно и тепло.

– Доброе утро, Дарси. Хорошо ли ты управляешься с моей лечебницей?

– Стараюсь, как могу, госпожа, – ответила та, – но нужен ваш совет по десятку вопросов.

Она начала на ходу передавать бумаги, и один десяток превратился в два, не успели они дойти до зала совета. Лиша высказалась обо всех пациентах, одобрила расписание смен и распределение ресурсов, подписала письма и ответила на все прочее, что подсунула Дарси.

– Жду не дождусь, когда Вика вернется из Энджирса, – проворчала та. – Ее уже месяцы как нет! Я для этого не гожусь. Мне бы кости вправлять да улаживать ссоры между подмастерьями, а не расписывать смены и набирать добровольцев для сдачи крови и ухода за ранеными.

– Чепуха, – отозвалась Лиша. – Да, кости ты вправляешь лучше всех, но ты оказываешь себе дурную услугу, если думаешь, будто больше ни на что не способна. Последний год я бы не обошлась без тебя, Дарси. Ты единственная, кому я разрешаю говорить мне то, что боятся сказать остальные.

Краснея, Дарси кашлянула. Лиша притворилась, что не заметила замешательства, давая ей время собраться. Судя по реакции, она ничуть не польстила Дарси. Та временами раздражала ее, но Лиша сказала чистую правду, и Дарси ее заслужила.

Когда они дошли до зала совета, Лиша обратилась к ней в последний раз:

– Набор закончен?

Дарси кивнула:

– В дневное время подмастерья будут в каждой лечебнице. Приехать собираются почти все травницы.

– Ни слова об этом внутри, – улыбнулась Лиша.

– Дело травниц, – снова кивнула Дарси.

Когда они вошли, все члены совета уже были на месте. Лорд Арчер шествовал первым, а люди вставали, кланялись и не садились, пока не сядет Лиша. В Лощине такие формальности казались неуместными, но Тамос не допускал в своих залах совета меньшего, и Артер стращал даже самых упрямых, пока те не приспособились.

Говорили, что в Энджирсе положение придворного явствует из места, на которое он садится. Вокруг большого стола стояло двенадцать стульев. Рожер, лорд Артер, капитан Гамон, Гари Катун, Смитт, Дарси и Эрни заняли те, что были без подлокотников, а ножки и жесткие спинки из златодрева украшала тонкая резьба – орнамент в виде плюща, символа энджирсской королевской семьи. Пуховые подушки обтягивал зеленый шелк с золотым и коричневым шитьем.

Инквизитор Хейс и барон Гаред сидели друг против друга по центру, их статус обозначался узкими стульями с высокими спинками. Рачитель с молчаливым достоинством восседал на бархатной подушке. Малыш Франк устроился рядом на простом табурете и держался безукоризненно прямо. Гареду было тесно на вычурном стуле, как взрослому на детском троне. Его ноги протянулись далеко под стол, а ручищи, казалось, грозили сломать подлокотники при слишком резком движении.

Кресло Лиши за дальним концом стола было не совсем троном, но выглядело куда роскошнее, чем подобающее обычной королевской травнице. Оно было шире баронского и инквизиторского, вместе взятых, с мягкой, пышно расшитой обивкой, широкими подлокотниками и пространством для ног, пожелай она их поджать.

Но если Лише ее кресло вдруг начинало казаться слишком кричащим, ей хватало одного взгляда на чудовищный, в золоте и бархате трон Тамоса во главе стола, нависавший над прочими стульями, как Гаред высился над советниками. Даже сейчас, пустовавший, он всем напоминал о графской власти.

Через несколько минут вошедший мальчик подал знак лорду Арчеру, и тот снова первым встал навытяжку. Остальные последовали его примеру и склонились, когда