– Хариобод, назад! Тебя обходят по левому флангу!

– Горит боеукладка… Помоги мне святой Франциск…

– Турин вам не по зубам, грязные псы! Прикройте кто-нибудь!

– Снаряды закончились, выхожу из боя…

– Горю! Мать вашу, горю, сделайте же что-нибудь!..

– Алломунд, ты жив? Мне нужна помощь возле собора. Обходят с двух сторон. Алломунд! Господи, да где же ты?

– Надо отступать. И минуты не продержимся. Из тяжелых бьют.

– Ааааааа! Горююююю!

Гримберт машинально разрядил орудие в чей-то силуэт, мелькнувший среди дыма, и сквозь мучительную тошноту, от которой бился в конвульсиях желудок, ощутил мимолетное удовлетворение – попал.

«Уже не одиннадцать, – понял он, когда мысли обрели хоть какую-то плотность. – Гораздо меньше». Он смог разглядеть лишь пять фигур, одной из которых, к его облегчению, оказался «Багряный Скиталец». И выглядел тот так паршиво, как не выглядел даже в самые плохие свои времена. В броне зияли огромные дыры, перебитые трубопроводы пачкали камень под его ногами маслом и охлаждающей жидкостью, движения были несогласованными и резкими, как у марионетки, которой управляет неумелый хозяин. Но «Багряный Скиталец» все еще вел бой.

– Магнебод!

– Скверное дело. – Старший рыцарь, едва держась на ногах, выстрелил поверх крыш из лайтера. – Минута-две, не больше. Мерзавцы хорошо пристрелялись. Выбивают нас, как дичь на охоте.

Дома вокруг них лопались от прямых попаданий, высыпая на заваленные улицы груды обломков вперемешку со сломанными перекрытиями. Земля ходила ходуном, из нее то и дело вырастали черные дымные сталагмиты, быстро превращающиеся в бесформенные пороховые облака. Уцелевшие рыцари из Туринского знамени сдерживали наступление Лаубера, укрываясь за уцелевшими домами и разряжая свои орудия в ухающую и бурлящую темноту, клубящуюся вокруг них. Иногда оттуда доносился грохот, говорящий об удачном попадании, или даже яркая вспышка. Но это не было боем в том смысле, который употребляется в наставлениях по рыцарской тактике. Это была попытка оттянуть неизбежное.

* * *

На глазах у Гримберта один из его рыцарей рухнул, придавленный обломками здания, в которое угодил тяжелый снаряд. Ему удалось отшвырнуть несколько каменных плит, придавивших его ноги, но следующий меткий выстрел сорвал шлем с его туловища, заставив механическое тело безвольно осесть в пыль.

Еще один рыцарь стоял неподалеку, не обращая внимания ни на падающие у его ног снаряды, ни на приближающихся противников. Он трясся, будто в лихорадке, отчего стволы пушек нелепо дергались, а ноги едва не пританцовывали. Лишь приглядевшись, Гримберт заметил жирные языки дыма, вырывающиеся сквозь щели в его броне, и все понял. Рыцарь горел. Его нелепая пляска была лишь отражением сжигаемого в огромной стальной печи человека, с нервной системой которого он все еще был связан.

Шатаясь, Гримберт сделал несколько шагов. «Золотой Тур» двигался тяжело и медленно, он словно тащил на себе неподъемный груз весом с целый собор, дребезжали сорванные пластины брони, которые он волок за собой, правая нога подгибалась, едва удерживая вес тела.

Слишком много попаданий пришлось выдержать за последние часы. Если бы не запредельная живучесть «Тура», он уже лежал бы между прочих, безвольная механическая кукла с мертвецом внутри. Но «Тур» не собирался сдаваться. Он все еще двигался, все еще выполнял приказы, хоть и ужасно медленно. С трудом удерживая прицельные маркеры, Гримберт заставил его поднять орудие и выстрелил, совместив прицел с ближайшей алой отметкой. Гироскопы взвыли от нагрузки, гидравлика протестующе заскрежетала, но приводы наводки сработали безукоризненно – вражеский рыцарь пошатнулся и медленно завалился назад с раскроенным корпусом, как крепостная башня с подорванным фундаментом.

Почти мгновенно «Тур» загудел от сотрясения и пошатнулся так, что весь мир перед глазами Гримберта едва не сделал кувырок. Ответное попадание было точным и разрушительным. Кумулятивный снаряд прожег броню левого наплечника, превратив сложнейшую начинку орудийной установки из электроники, силовых приводов и автоматов наводки в кипящий железный шлак. Гримберт зарычал, словно ему самому отрубили руку.

За силуэтами горящих зданий вновь мелькнул «Феникс» – неспешное бронированное чудовище в окружении свиты стальных палачей. Его орудия монотонно работали, превращая здания вокруг обороняющихся в тлеющие руины. И дело было отнюдь не в приводах наводки орудий, понял Гримберт. Лаубер методично размалывал препятствия на своем пути, облегчая своей свите наступление.

Спасаясь от бьющих с разных сторон фонтанов шрапнели, «Багряный Скиталец» выступил на несколько футов за угол дома, служившего ему укрытием. Опрометчивое движение. Гримберт собирался было окликнуть его, но не успел. Над Арборией прокатился гул, тяжелый, как колокольный звон, а «Скиталец» содрогнулся всем корпусом, так, словно в него ударил крепостной таран. «Прямое попадание, – понял он безотчетно. – Смертельное для доспехов такого класса». «Скиталец» пережил десятки битв, но память об этой уже не украсит сигнумом его броню.

– Все, – бросил Магнебод устало. – Конец. Отвоевался.

Удивительно, сейчас в его голосе не было ни напряжения, ни усталости, напротив, какое-то запредельное спокойствие. Умиротворение человека, который вдруг осознал нечто настолько важное, по сравнению с чем горящий город уже не имеет никакого значения. «Багряный Скиталец» медленно кренился, роняя вокруг себя осколки. Обрывки силовых кабелей свисали из пробоины, точно кишки из распоротого живота.

– Отходи! – крикнул Гримберт, сам испытывая жгучую боль в животе, точно это ему под дых угодил снаряд «Феникса». – Назад! Я попытаюсь прикрыть! Отступай, старик!

«Багряный Скиталец» попытался пошевелиться, тяжелый шлем заскрежетал на плечах, тщетно силясь повернуться.

– Поздно. Силовую вышибли, редукторы тоже к черту. А все же хорошо сработали, дьяволы…

Магнебод говорил тяжело и медленно, но злости в его голосе не было. Только усталость, тяжелая, как бронированный доспех весом во много тысяч квинталов.

– Уходи под прикрытие! – приказал ему Гримберт. – Тащи свою рухлядь за камень! Ну!

«Скиталец» не шевельнулся. Стоял на прежнем месте, не обращая внимания на тяжелую дробь автоматических пушек, вышибающую из него осколки вперемешку с искрами.

– Убирайся.

– Что?

– Убирайся к черту отсюда, – удивительно раздельно и четко произнес Магнебод. – Прорывайся обратно к воротам. Если повезет и дотянешь, есть шанс спастись. Попытайся добраться до Турина. Там… стены. Там… защита. Лаубер не посмеет.

Гримберт не сразу понял, о чем тот говорит. А поняв, ощутил в щеках раскаленные пульсирующие пятна – точно под кожу впрыснули расплавленный металл.

– Маркграф Туринский не бежит из боя!

«Не побегу, – решил он. – Пусть разорвут в клочки, но останусь».