– Я вижу тебя, Маленькая тигрица.

Ана обернулась на голос. В свете единственной лампы стояла Шамира.

– Как вы меня назвали? – прошептала Ана. Вместо ответа Шамира пересекла сад и подошла к Ане. На ней были плетеные башмаки, а в руках она держала серебряный поднос, но котором стояли самовар и лампа. Она аккуратно поставила их на землю, прежде чем сесть самой. Лампа теплым светом освещала землю, в которой лежала Мэй.

– День был длинный, – сказала Шамира и стала наливать дымящийся чай из самовара в два стакана. В стеклянной мисочке в центре подноса лежали кусочки сахара. – Мы, нандийцы, пьем чай по поводу и без.

Ана промямлила слова благодарности и взяла согревающий руки стакан. Он был помещен в металлический подстаканник с серебристыми узорами.

– Ты не единственная, кто понес потери в безмолвной войне, что мы ведем, – сказала женщина, отхлебнув из своего стакана. – Давным-давно из-за торговли аффинитами я потеряла сына. С тех пор я ищу его. Двенадцать лет прошло, а я не сдаюсь. Иначе какого черта мне сидеть в этой прогнившей империи и развлекать кирилийцев гаданием на чайных листьях и стихами? Какой еще ненормальный будет укрывать у себя мятежников – предвестников революции, до которой я могу не дожить?

Глаза Шамиры горели.

– Немногим в этом мире выпала счастливая жизнь в комфорте. Боги знают, что смысл не в этом. Нет, Маленькая тигрица: мы берем то, что нам дают, а потом сражаемся до последнего, чтобы было лучше.

Повисла долгая тишина, но слова Шамиры все еще вибрировали в воздухе между ними. Слезы на лице Аны замерзли, и она смахнула их украдкой. Ее мысли были сосредоточены на двух словах. Маленькая тигрица.

Это было прозвище, которое дала ей мама.

– Почему вы меня так называете? – тихо спросила Ана.

– Я знаю, кто ты, – в голосе Шамиры чувствовалась сталь. – Я видела, что произошло в тот день на Винтрмахте в Сальскове. Сестра показала мне. Она также нашептала мне об огне, что полыхает у тебя внутри, и о твоей грандиозной судьбе.

Ана набралась смелости и заглянула женщине в глаза.

– Кто вы?

– Я та, кто видит скрытое от глаз, моя дорогая, – под шалью улыбка Шамиры казалась очаровательной, но опасной. – В Нандьяне сосуществует несметное число религий, но мои духовные практики связаны с магией. Нечто похожее на то, что вы, кирилийцы, зовете силой родства. Мы верим в небесный Дух, разделенный на две части между Братом и Сестрой.

Она подняла лампу.

– Брат, Владыка света и Даритель огня, властвует над всем зримым и материальным в этом мире. А Сестра, – Шамира опустила лампу, – богиня тьмы и Первый провидец, господствует над духовным и метафизическим миром. Моя сила – родство с ней, а в особенности со временем: с тем, что произошло и что грядет.

Ана нахмурилась.

– Вы можете… управлять временем?

Это звучало смешно.

– Нет, дитя мое. Но я могу видеть его потоки, как человек, который опускает палец в полноводную, стремительную реку, – Шамира положила руку на сердце. – Я вижу незримое, Анастасия.

– Тогда почему вы не можете увидеть своего сына?

Вызов был слишком очевидным; но эта женщина была для нее как ложная надежда, от которой сложно отказаться.

– Почему вы не можете его найти?

И, подумала она, стесняясь сказать вслух, можете ли вы видеть, куда мне дальше идти?

Шамира рассмеялась.

– Чтобы увидеть скрытое, надо сначала увидеть очевидное. Если бы ты не сидела передо мной, я бы ничего не видела, – ее улыбка стала грустной. – Если сына нет рядом, я не могу видеть его путь.

– Значит, вы, как и я, прокляты, – сказала Ана, – вашей силой родства.

– Любая сила родства – это обоюдоострый меч. Нужно просто научиться им владеть.

За этим последовало непродолжительное молчание, когда Шамира поднесла к губам стакан.

– Пей свой чай, он остывает.

Ана сделала глоток, и ей показалось, что чай имеет привкус роз.

– Вы можете сказать, куда мне идти дальше?

Тихий вопрос слетел с ее губ вместе с выдохом.

Шамира осторожно опустила стакан. Она налила себе еще кипятка из самовара и наполнила стакан Аны.

– Время – очень забавная вещь, дитя мое. Это великая река, состоящая из бесчисленного количества небольших потоков. Только от твоего выбора будет зависеть твой путь.

Твой выбор. От этих слов на Ану повеяло теплым ветром. Твоя сила родства не определяет, кто ты есть.

Не важно, насколько сильно ей хотелось, чтобы ее сила родства исчезла или изменилась, Ана была аффинитом. Похожа на нас, шептала Мэй на Винтрмахте в Кирове и в Манеже. Мы.

Мэй и множество других аффинитов стали жертвами коррупции в империи. Ана вернется к Луке с Петром Тециевым и его чистосердечным признанием. Она положит конец торговле аффинитами.

Обещай.

Они с Лукой все исправят, заделают все трещины.

Ана сделала глубокий вдох, и легкие наполнил освежающий кирилийский воздух. Над головой рассеялись тучи, и на бескрайнем полотне безлунного ночного неба засверкали звезды. Чувствовалось приближение снегопада. Скоро он начнется.

– Было приятно с вами познакомиться, Шамира.

Смех Шамиры напомнил скрежет металла.

– У меня есть чувство, что мы еще встретимся. Наши пути пересекутся, Маленькая тигрица, – она положила руку на плечо Аны. – Но сейчас, дорогая моя, Сестра подсказывает мне, что в дальней комнате тебя кто-то ждет. Кто-то, кого ты тоже хочешь видеть.

В гостиной Шамиры приглушенно горели лампы. Ана вошла. Аффиниты и Юрий расстелили одеяла и разложили подушки на полу. Большинство из них уже спали. В комнате приятно пахло рагу и жареным рисом, которые Шамира подавала к ужину. В тишине Ана слушала, как поскрипывали дверь и окна от порывов усиливающегося ветра. Затаив дыхание, она раздвинула тяжелые парчовые шторы, отделявшие гостиную от маленькой дальней комнаты. Внутри все четыре стены были уставлены книжными полками со старыми, пыльными фолиантами и свитками. В центре стоял единственный бордовый диван.

Сердце Аны подпрыгнуло, когда она увидела хорошо знакомую копну песочных волос.

Рамсон поднял голову. Прежде чем взглянуть ей в глаза, он замер. В руке у него был обрывок ткани. Щеки Аны вспыхнули, когда она заметила, что Рамсон снял рубашку и смывал кровь со своего тела. Перед ним стояло небольшое ведро с побагровевшей водой. Ана перестала дышать, вспомнив, что Рамсона задела стрела, когда он пытался увести Мэй со сцены в безопасное место.

Вдруг ей захотелось развернуться, убежать и спрятаться под одеялом, которое для нее расстелила Шамира. Но что-то подтолкнуло ее вперед.