Только теперь, да и то не сразу, капитан третьего ранга вспомнил, ради чего прибыл сюда. Сначала он удивленно взглянул на комбата, затем перевел взгляд на моряков, сгрудившихся вокруг Лапинского, и своих, перенесенных с судна погибших товарищей, и удивленно произнес:

– А вы чего все ждете, други мои походные?! Капитан Лапинский, вы что это за митинг здесь устроили?! Ждете, когда налетит новая волна штурмовиков и начнет топить мои катера?! Быстро погружаться на сторожевик! Вместе с погибшими, естественно; где-нибудь на рейде предадим их морю, как велит обычай.

– Но мы ведь… изъявили желание остаться здесь, – молвил Лапинский, удивленно глядя на Гродова: дескать, что ж ты не сообщил прибывшему командиру о нашей воле? Чтобы стать ротой морской пехоты и мстить за судно.

– А у меня приказ, други мои походные, всех вас доставить в порт! Всех уцелевших! И точно такой же приказ вы получаете сейчас от меня. А уж превратят вас в подразделение морской пехоты или же посадят сменным экипажем на затонувшую подводную лодку – это будет решать командование флота. Так что на всю погрузку вам – десять минут!

Райчев оглянулся на комбата, вспомнил, что тот тоже просил оставить этих гражданских моряков у себя на батарее, и красноречиво развел руками:

– Понимаю: приказ, – коротко и без обиды признал его правоту капитан.

– Но там, – указал Райчев перстом в направлении Одессы, – я обязательно доложу, что такое желание команды «Кара-Дага» – сражаться на виду у остова своего погибшего корабля – проявилось. И что ты, капитан, категорически «за». Ну и, понятное дело, похлопочу относительно зенитных «спарок».

– Не сомневаюсь, что доложите и будете хлопотать.

Уже поднимаясь последним на сторожевик, капитан третьего ранга осмотрел остающихся на берегу бойцов батареи и, обращаясь к Гродову, прокричал:

– К слову, сам готов возглавить батальон морской пехоты и даже желание такое высказывал. Однако там, наверху, сказали: «Твоя очередь „отсиживаться“ в окопах еще придет. Причем вместе с нами». Вот так-то, други мои походные!

2

Прошло каких-нибудь пять минут, как встреча «нежданной гостьи» Елизаветы Волковой с баронессой была прервана самой «гостьей». Она появилась на крыльце, нервно осмотрелась и, раздраженно бросив Терезии: «Пошли, нам здесь больше делать нечего», по едва приметной тропинке направилась к ближайшему переулку.

– Что там между вами произошло? – негромко поинтересовалась Терезия, медленно ступая вслед за ней. – Из-за кого поссорились?

– Какое там «из-за кого»? – с ненавистью прошипела Волчица, оглядываясь на дом. Баронесса на крыльце не появлялась, хотя входная дверь оставалась открытой. – Я-то считала, что на советскую разведку она работала только потому, что выполняла задание румынской и германской. На самом же деле эта стерва была и остается энкавэдисткой.

– Не может этого быть.

– Что значит «не может»? Если уж я сказала, то переспрашивать не стоит.

– А как же быть с каютой на борту штабной фюрер-яхты «Дакия» и покровительством генерала СС фон Гравса? Там ведь без проверки не обошлось.

– Просто на подступах к бригадефюреру СС ее «не там и не тем образом проверяли», – со скабрезной, хищной ухмылкой заметила Елизавета.

– А не торопитесь ли с выводами? – остановилась Терезия за первым же изгибом тропинки, отделявшейся от дворика молодой порослью акации. – Не торопитесь уходить, давайте постоим, поговорим за жизнь.

– Что еще вы хотите услышать от меня, милочка?

– Пытаюсь понять, что такого баронесса успела сообщить вам в течение каких-нибудь пяти минут разговора, что расстались вы врагами?

– Прежде всего отчитала за то, что я, видите ли, осмелилась ссылаться на нее в разговорах с контрразведчиками, добиваясь заступничества и протекции. Она не знает, кто я такая на самом деле и с какой целью перешла линию фронта. На основании этого она отказывается от какого-либо покровительства надо мной и категорически запрещает где-либо упоминать ее имя или имя генерала фон Гравса.

– Решительная нам попалась аристократка, – задумчиво признала Терезия.

– Особенно ее возмутило то, что я настаиваю на личной встрече с генералом, который возглавляет службу СД в Румынии, а значит, будет возглавлять ее и на территории Транснистрии. Я так и сказала баронессе: «Ты хоть понимаешь, что, в отличие от тебя, я знаю лично, в лицо и по именам, сотни одесских энкавэдистов, контрразведчиков, партийных и комсомольских активистов и просто штатных и нештатных стукачей? Что благодаря моим показаниям сигуранца, гестапо и абвер хоть сейчас могут составить такую картотеку „лиц, претендующих на первоочередную ликвидацию“, какую им не составить без меня и в течение года».

– Это в самом деле так?! Вы обладаете подобным списком?

– Что вас так удивляет, милочка?! Тоже не верите? Тоже сомневаетесь в том, кто я и с какой целью оказалась в столице Транснистрии? – подозрительно прищурилась Волчица. – Вскоре меня заметят не только здесь, но и в Бухаресте. Поскольку точно такую же картотеку с моих слов сигуранца могла бы составить в отношении лиц, которые всегда оставались во внутренней оппозиции к коммунистическому режиму, всегда ненавидели Сталина, Берию и всю окружавшую их жидореволюционную масонщину. Кстати, об этом самозваной, как полагаю, баронессе я тоже объявила. И после всех этих аргументов – столь наглая реакция с ее стороны!

– Может, мне стоит вернуться и самой поговорить с ней?

– Да о чем ты собираешься с ней говорить?! И станет ли наша «баро-нес-са», – саркастически произнесла ее титул Волчица, – выслушивать тебя?

– Попытаюсь усовестить, – молвила Терезия первое, что пришло ей на ум.

Волчица взглянула на нее как на юродивую, въедливо рассмеялась и сочувственно покачала головой: дескать, «что с тебя, блаженной, возьмешь?!»

– О чем только они здесь думают – в своей сигуранце и в своем идиотском гестапо?! – Волчица намеревалась двинуться дальше, но в последнее мгновение передумала. Ярость все еще переполняла ее и требовала хоть какого-то выхода. – Эта энкавэдистка Лозовская уже забралась и в штаб, и в постель к самому генералу СС фон Гравсу, а они тут губами шлепают, по городским задворкам местную шпану комсомольскую, видите ли, вылавливают.

– Но ведь все эти сведения о смертельных врагах Великой Румынии, а также о ее возможных друзьях вы можете выложить в любом отделении сигуранцы, жандармерии или абвера – то ли Тирасполя, то ли в уже взятой румынскими войсками Одессе.

– Конечно, могу! – подперла кулаками бока Елизавета Волкова. В эти мгновения она вела себя так, словно спорила с соседкой по одесской коммунальной квартире. – Но тогда все мои труды будут слишком дешево проданы. Эти сведения, милочка, стоят денег и положения в обществе. То и другое я как раз и желаю заполучить. Только для этого мне и понадобилась протекция этой вшивой «баронессы».