свои руки. Он ответил. Придвинулся, обнял, опалил горячим дыханием лицо, начал снова целовать, но на сей раз мягко, нежно, осторожно… Чувство счастья и единства окутало нас, а я изумленно поняла, что это действительно не сон. Рафаэль… любит меня? Рафаэль… целует меня? Утверждает, что я всецело принадлежу ему? А как же его уверенность в том, что я мужчина? Он переступил через это? Я так сильно ему нужна?..

      Что же делать теперь? Могу ли я открыться ему? Я должна спросить у Ангела. Без разрешения нельзя. Без разрешения могу разрушить что-то, чего не охватить разумом, и тогда будет много скорби…

     Но его поцелуи так волнующи! Я полностью распахиваю перед ним свою «атмосферу», он тоже делает это, и мы захлебываемся в обоюдном восторге! Лишь только правду о своей личности я тщательно прячу в глубине. Вдруг еще не время…

     Наконец он отпускает мои губы. Мы соприкасаемся лбами и просто замираем.

    - Ариан, - шепчет он, тяжело дыша, - ты все-таки соблазнил меня!

     Я вздрагиваю от такой немного оскорбительной формулировки, но Рафаэль лишь полупечально улыбается.

     - Я сдался, признаю, - продолжает он. – Я, наверное, полный идиот и безумец! Я, наверное, еще пожалею об этом, но… - он замолкает ненадолго, все еще восстанавливая неспокойное дыхание, - я не могу больше противиться тебе и своим чувствам! Я пытался. Я ненавидел тебя! Потом я ненавидел себя! Потом я пытался просто отгораживаться, но сегодня… я переступил эту черту. Я сделал это…

     Он замолкает, как-то встревоженно вздыхает, а мне становится немного больно. Я приношу ему страдания? Я заставляю его изводиться от собственной несуществующей слабости?

    - Ариан, - снова проговаривает Рафаэль, и его прекрасные глаза смотрят прямо в мои. - Скажи мне, кто же ты?

     Я немного удивляюсь вопросу, а потом мои губы вдруг сами шепчут:

     - Я тот, кто очень любит вас, Рафаэль!..

                                                        *     *     *

      Генерал Рафаэль Муарон

Я лежал в кровати и просто не мог поверить в то, что сегодня произошло. Я сделал это! Я… отдался своей безумной любви к мужчине!!!

      Стыд опалил румянцем мои щеки, сердце застучало, как сумасшедшее, когда я вспомнил, как набросился на него с поцелуем и дикой страстью.

    Меня сподвигла ревность. Я зашел в покои императора, увидел, как тот целует Ариана, и у меня… помрачился разум. Кто-то отнимает мою собственность! Кто-то крадет у меня человека, которого я уже давно в своем сердце считаю своим!..

     Я вел себя безумно! Я был сам не свой! Мне стыдно до глубины души, но… я больше не могу этому противиться!

     Когда я целовал его, то ни в чем не сомневался. Когда мои губы впивались в его губы, мне было совсем не стыдно, потому что… потому что я… люблю его…

     Но сейчас мне стыдно.

     Я взволнованно выдохнул и перевернулся на бок. Сумасшедший! Как же мне теперь в глаза солдатам смотреть??? Как же мне сохранить хотя бы остатки своей мужественности, если я… влюблен в мужчину?

     Кто же он такой, что смог покорить меня так мощно и без остатка? Он вообще человек??? Его дары и способности невероятны, его сила – как будто не имеет границ… Может, он божество?..

     Я зажмурился, но перед глазами снова вспыхнула сцена нашего с Арианом поцелуя. Второго, когда он уже был исцелен. Он сам первым протянул ко мне руки, пригласил к себе, подставил мне свои красивые губы и окутал меня безудержной нежностью… Я не смог отказаться от этого приглашения. И, наверное, никогда не смогу. Я… теперь его раб!

     Как низко ты пал, генерал Муарон!..

"Кто я для тебя?.."

     Великое торжество в империи Марашех!

     Только приближенные императора Нешуллама знают, что он празднует свое освобождение. Для остальных же – это праздник Дня Милосердия!

     Меня приглашают… нет, требовательно убеждают прийти. Я дико не хочу! В главном дворцовом зале соберется вся знать и все послы других стран и империй. Там же будет и Рафаэль. Он все еще не знает, что для местных я – Шехтан! Чудом каким-то не знает. Страшно представить, как отреагирует, когда узнает: силу и мощь его ревности я на себе уже ощутила.

     Воспоминание о его диком поцелуе тут же вогнало меня в краску, а мысль, что не золотой поток его на это сподвиг, а он сам ЗАХОТЕЛ меня поцеловать, заставила меня заулыбаться, как будто я влюбленная девчонка-подросток. Впрочем, действительно влюбленная. И действительно девчонка. Только не подросток…

     Как же на торжество не пойти?

     Но почти каждые полчаса ко мне приходят слуги, передавая бесконечные устные приглашения от императора Нешуллама, от Вдовствующей императрицы, от князей, которых я даже в глаза не видела, и даже от принцессы Фамари, которая шарахалась от меня, как от чудовища всякий раз, когда я появлялась в поле ее зрения. Фамарь была сводной сестрой Нешуллама, но никакой властью при дворе не обладала, поэтому я никогда не обращала на нее внимания. Но ее странные настойчивый просьбы явиться на торжество не прошли мимо меня. Это было немного подозрительно…

     Лихорадочно соображая, я поняла, что пойти мне придется, но я постараюсь не привлекать к себе внимания и под каким-то предлогом уйду как можно раньше. В принципе, количество гостей могло помочь мне затеряться в толпе, хотя… уверенности у меня не было: все-таки я никогда не была важной особой и не совсем имела представление обо все этом.

     Одев простую серую тунику, черные штаны и сняв с себя почти все украшения, кроме кольца Императрицы, которое она мне преподнесла при знакомстве, я отправилась на пир…

                                                *     *     *

     Генерал Рафаэль Муарон

Я оглядывал дворцовый зал приемов и все время ощущал некоторую тревогу в душе. Гости набивались так стремительно, что вскоре все столы, установленные вдоль стен, были заполнены. Знать империи Марашех отличалась грубостью манер, особенно, у мужчин. Они могли громко смеяться или даже хлопать по своим коленям, совершенно не заботясь о чувствах окружающих, что посчиталось бы безумно дурным тоном в империи Ран. Их женщины вели себя скромнее, но одевались более вызывающе. Бесчисленное количество глубоких декольте могло свести с ума любого мужчину, но лично меня это ничуть не цепляло: этот народ мне был немного противен.

     Вдруг я невольно поймал себя