– Пойдемте в кровать? Я почитаю вам книжку перед сном, если хотите.

Роуз кивнула и пошла к лестнице, потянув Лили за собой. Они шли молча, но молчание это не было тягостным, совсем наоборот. Поднимаясь по лестнице за руку с Роуз, Лили думала о том, что благополучие и счастье этой девочки куда ценнее преходящего желания. Ну ладно, даже если желание не было преходящим и лишь усиливалось с каждым проведенным здесь днем, даже если она никогда не сможет забыть ни самого герцога, ни то, что они делали вместе, все равно счастье Роуз неизмеримо важнее.

Девочка, переодетая в ночную рубашку, прыгала на кровати, прижав к груди куклу Мэгги. Две не слишком тугих косы, заплетенные на ночь, подскакивали и падали, ударяя ее по плечам.

– Он сказал, что мы пойдем гулять, мы все втроем. И еще мы будем пить чай с печеньем и джемом!

Роуз пребывала в почти таком же радостном возбуждении, как и Лили, хотя Лили не спешила признаться даже себе, что перспектива совместной прогулки и чаепития так ее возбуждает. На самом деле сейчас она как раз пыталась задушить свою радость на корню, напоминая себе, что герцог – красавец, умница и все прочее – не про ее честь. Даже если исключить из ее биографии работу в борделе.

– Что бы вы хотели почитать? – Лили выписала несколько детских книг из книжного магазина, поскольку в библиотеке герцога детских книг не было. Среди доставленных изданий был сборник сказок Шарля Перро, которые Лили помнила еще со своего детства. Роуз разделяла литературные пристрастия Лили и бытовым сказкам предпочитала сказки волшебные: о феях, драконах и принцах с принцессами.

– Золушку, – сказала Роуз и нырнула под одеяло, такая маленькая на своей огромной кровати.

Ах да, Золушка. Сказка о бедной замарашке и принце. Ничего похожего в реальной жизни не случается, и кому, как не Лили, об этом знать? Но как трудно расставаться с несбыточными мечтами, особенно когда они родом из детства!

Но раз Роуз попросила ее почитать про Золушку, так тому и быть. К тому же Лили нравилось наблюдать за тем, как ее чтение пробуждает воображение воспитанницы. Не говоря уже о том, что Лили самой эта сказка нравилась и заставляла работать воображение даже слишком бурно.

– Жил да был один джентльмен, который, овдовев, женился во второй раз, – начала Лили, и вскоре магия сказки перенесла ее в другое, волшебное измерение.

Наконец, после того как «Золушка, которая была душой не менее хороша, чем лицом, поселила своих двух сестер во дворце и в тот же день обвенчала их с двумя самыми высокородными придворными», Роуз уснула. Лили тоже сильно устала за день.

Так утомительно не думать постоянно о том, о чем так хочется думать! Почти так же утомительно, как помнить все, о чем легко забыть. О том, к примеру, что нельзя позволять Роуз питаться одним печеньем. Или о том, что, в соответствии с указаниями герцога, учеба должна приносить Роуз удовольствие, равно как и знания. И еще о том, что она не должна, даже если очень хочется, ничего говорить о себе.

И самое главное, что ей надо как можно быстрее забыть о том, что нет в мире ничего более приятного, чем ощущение, когда тебя целует герцог.

Этот зал мало чем отличался от бального зала в доме графа Деймонда, и потому Маркусу пришлось поднапрячь мозги, чтобы придумать подходящую фразу. Не мог же он сказать что-то вроде «этот зал большой» или «в нем имеются окна». Ему явно не хватало навыков. Все потому, что он мало практиковался. Надо было попросить мисс Лили привести ему примеры того, что принято говорить о помещениях, в которых находишься, чтобы при этом не выглядеть ни слишком грубым, ни слишком глупым.

Маркус так и не придумал, что сказать по поводу стоящих в каждом углу зала высеченных из мрамора детей, уныло смотрящих себе под ноги. Как видно, их расставили по углам в наказание. Честно говоря, смотреть на эти мраморные изваяния было так же тягостно, как им, верно, там находиться.

От необходимости лгать и выкручиваться Маркуса избавил Смитфилд.

– Кого я вижу! Вы, я смотрю, вновь решили почтить своим присутствием нашу скучную компанию. И не могу не сделать вам комплимент: выглядите вы безупречно.

Смитфилд открыто над ним насмехался, и Маркус терялся в сомнениях: то ли заехать своему новому лучшему другу по физиономии, то ли учтиво поклониться, сделав вид, что не заметил насмешки. Пожалуй, с точки зрения долгосрочной перспективы нос ему лучше в кровь не разбивать. А ведь так хочется.

– Спасибо, – с легким поклоном сказал Маркус. – Я принял к сведению ваш совет «не дразнить гусей» и потому не взял с собой кота в корсете.

– Я слышал, вы взяли за правило бывать в обществе не только вечером, но и днем. Я вам сочувствую. Знаю по опыту, что эти визиты требуют от джентльмена больше мужества и стойкости, чем вальс с разгневанной кошкой.

– Я нанес всего один такой визит, и, да, танцевать вальс значительно легче и приятнее. Действительно ли все леди говорят одно, тогда как думают совершенно иное?

Смитфилд вскинул бровь.

– Я бы очень удивился, если бы, беседуя с неженатым герцогом, хоть одна девица на выданье решилась говорить правду.

«И даже если ты – лысый карлик с бородавкой на носу, любая юная леди будет смотреть на тебя как на принца».

За исключением одной девицы. Нет, это слово – «девица» – ей не к лицу. Она была взрослой, сложившейся личностью. Возможно, Роуз вырастет такой же – не запуганной им, вернее сказать, его титулом. Она ничего от него не требует. Разве что однажды Лили сказала: «Маркус, я хочу этого».

– Итак, если все обстоит так, как вы говорите, надо ли мне считать всех юных леди лживыми лицемерками? Как-то не хочется иметь дело с теми, кто нас обманывает, вы не находите?

– Не все леди лгут, – сказал Смитфилд, кивком указав на барышню, что проплыла мимо них, вальсируя с пожилым джентльменом. – Гостья моей сестры, мисс Блейк, не могла бы солгать даже под пыткой.

– Но ведь не от врожденной правдивости или большого ума, – прокомментировал Маркус.

Смитфилд усмехнулся и кивнул.

– Это, конечно, так. Но, по крайней мере, с ней можно не бояться исчерпать тему разговора слишком быстро.

– Можно, если вам не страшно до бесконечности мусолить одно и то же.

– Леди Люсинда приятная барышня, – произнес Смитфилд. – Вон она, там, в дальнем углу.

– Да, очень приятная, – согласился Маркус, отдавая должное ее ладной фигуре, горделивой осанке и невозмутимому выражению лица. И вдруг его пронзила неприятная догадка. – Не хотите ли вы сказать, что она вас интересует?