– Мы обсуждали мою личную жизнь, – сказала Лили и потянула Аннабель за рукав.

Та, округлив глаза, присела на подлокотник конторского кресла, в котором сидела Лили.

– Что бы это значило? Неужели вы с герцогом?.. – в восторге от столь интригующей новости с придыханием спросила Аннабель.

Аннабель, в отличие от Кэролайн, ничего опасного в таком развитии событий не увидела. И немудрено. Она никогда не думала о последствиях чужих и своих поступков, из-за чего и угодила в переплет.

– Она должна помнить свое место, – с нажимом на каждом слове произнесла Кэролайн. – Потому что он за нее думать не станет. – И затем, повернувшись к Лили, добавила: – И где ты окажешься после этого?

«В его постели?»

Но Кэролайн, конечно, имела в виду не это.

К счастью, вопрос был риторическим, и Кэролайн продолжила говорить, не дожидаясь ответа:

– Ты останешься одна, с загубленной репутацией в лучшем случае. И агентство пострадает. Я уже не говорю о твоем разбитом сердце.

Что тут сказать? Перспектива печальная. Очень даже. Лили втайне надеялась на то, что кто-нибудь скажет, что она может пуститься во все тяжкие, не рискуя всем, что ей дорого. Увы, такое возможно только в сказках, а у нее не было крестной феи, чтобы в трудный момент поддержать и спасти.

Зато у нее были подруги: две сильные женщины, которые не дали злым силам себя одолеть и благополучно перебрались на светлую сторону жизни.

Лили в целом устраивало то, что она имела в жизни, и следовательно, у нее никогда не будет того, чего нет сейчас. Никогда.

– Ваша светлость, – дворецкий графа Деймонда, учтиво поклонившись, помог Маркусу снять пальто и шляпу. – Графиня в гостиной. Позвольте я вас провожу.

Маркус, обреченно вздохнув, поплелся следом за дворецким, пусть не таким бездушным и неприступным, как Томпсон, но все равно суровым и грозным. Не то чтобы у Маркуса был серьезный повод для страха. В конце концов, он не первый раз в жизни пришел с визитом в приличный дом, просто в последний раз это было давно, и он подрастерял навыки общения. Да, в последнее время он мало бывал в обществе, вернее сказать, совсем не бывал, но не из страха показаться нелепым, а потому что не хотел там бывать и не видел необходимости идти против своих желаний.

Но сейчас нужда появилась.

Маркус не был затворником. Ему нравилось проводить вечера в компании Смитфилда, Коллинза и иже с ними за бокалом бренди и непринужденной болтовней. Но, зная о том, что весь вечер придется провести под прицелом оценивающих взглядов девиц на выданье, которые того и гляди откроют на него настоящую охоту, Маркус, что вполне закономерно, был как на иголках.

Он не видел ничего противоестественного в том, чтобы не ходить туда, где ему не нравится. Но он наивно полагал, что, если жизнь заставит, он сможет сделать то, что от него требуется, без всякой предварительной подготовки. И потому, обнаружив, что совершенно не готов к предстоящему испытанию, Маркус немного растерялся. С ходу вжиться в роль герцога не получилось. И сказать по правде, какой из него герцог? И даже возьмем шире: какой из него аристократ? Да, у Маркуса было несколько сменявших друг друга гувернеров, которые иногда указывали ему на ошибки в его поведении, но никакой работы над ошибками никогда не проводилось. Таким образом, углубленных знаний в области этикета он не получил. К тому времени, как ему пришла пора занять соответствующее его статусу место в обществе, родители его уже умерли, а брату не было до него дела. Оставались книги. Но приобрести хорошие манеры, не имея возможности практиковаться, столь же невозможно, как выучить иностранный язык по словарю.

И все же стоило хотя бы попытаться. Потому что, даже имея лишь теоретическую подготовку, он бы сейчас чувствовал себя гораздо увереннее. И у него не потели бы ладони и предательски не дрожали поджилки. Как будто он не в гостиную идет, а на эшафот.

Никто не собирается затягивать удавку у него на шее, успокаивал себя Маркус. Его будут потчевать чаем и кормить печеньем. Одним словом, смерть его будет долгой и мучительной. Смерть от чая и светской беседы. Смерть от скуки.

Графиня Деймонд, та самая уродливо худая женщина, с которой он познакомился прошлым вечером, встала с кресла.

– Ваша светлость, как приятно вас видеть, – очень вежливо улыбаясь, проговорила она. – Спасибо, что нашли возможность почтить нас визитом. Могу я предложить вам чаю?

Опять чай. С него за глаза хватило сегодняшнего утреннего чая. Но в приличном обществе принято пить чай, а не бренди, и потому выбора у него нет.

– Спасибо, с удовольствием.

– Или кофе? – неожиданно спросила худосочная графиня. – Насколько я знаю, некоторые господа предпочитают кофе, хотя я не понимаю, что в нем может нравиться. По мне, так он слишком густой, слишком крепкий и слишком резкий на вкус.

Именно за эти качества Маркус и любил кофе, но о вкусах, как говорится, не спорят.

– С удовольствием выпью кофе, – ответил Маркус. – Спасибо за предложение.

Определившись с напитком для герцога, графиня приступила к представлению гостей друг другу. В гостиной пили чай не меньше полудюжины барышень, и для Маркуса все они были на одно лицо, за исключением леди Люсинды, чей невозмутимый, чуть насмешливый взгляд запомнился ему со вчерашнего вечера.

– Вы уже знакомы с моей дочерью, леди Люсиндой, – говорила графиня, – а это леди Холл из Йоркшир-Холла, – с каким-то многозначительным придыханием сообщила графиня. Маркус понятия не имел, что такое Йоркшир-Холл и чем он знаменит. – А это – мисс Чарлз и мисс Элис – самые верные подруги Люсинды, а вот леди Таунсенд, крестная Люсинды. – Кажется, никого не забыла. – Прошу садиться, ваша светлость, – добавила графиня, указав на свободный стул.

Маркус сел, как было велено. Шесть пар женских глаз пристально смотрели на него. Если бы он не был единственным мужчиной в комнате, наверное, ему было бы легче. Его положение усугублялось еще и тем, что, если верить графине, по крайней мере три дамы из шести были не замужем, и потому, вполне вероятно, смотрели на Маркуса как на потенциальную добычу. «Желанную добычу», – без ложной скромности уточнил про себя Маркус. Если он не был самым привлекательным (во всех смыслах) женихом этого сезона, то точно был самым самонадеянным. Жаль, что здесь не было Лили – она бы в два счета сбила с него спесь. Ему нравилось ловить ее косые взгляды, когда он что-нибудь изрекал в своей привычной безапелляционной манере или когда обращался к кому-то в приказном тоне. Или когда тон его был одновременно безапелляционным и приказным.

Но думать о Лили сейчас было если не вредно, то по меньшей мере бесполезно. Потому что Лили никак не могла бы оказаться здесь рядом с ним и, следовательно, никак не могла помочь ему завоевать расположение света. И подбирать себе невесту ему тоже придется самостоятельно. При этом главными критериями выбора будут не личная симпатия и, упаси боже, нежные чувства, а приличная родословная, наличие нужных связей у родни девушки, безупречное воспитание и репутация. Только это давало Роуз надежду стать своей в высшем обществе, куда обычно не пускают никого с черной меткой незаконнорожденности.