нему симпатией, разделить его печали. Вечерело, Орельен допил бутылку и почувствовал себя, как никогда раньше, как еще ни разу в жизни, в ситуации полного тупика.

Примерно в это же время в самом центре Лиона Сесиль позвонила в дверь своих первых клиентов. Ее направил к ним Marmilyon.org – так назывался сайт. Это конечно, стартап, по крайней мере, так она его себе представляла, у них был всего один сотрудник, она, впрочем, никогда его не видела, все делалось по телефону и прежде всего онлайн. Они наняли на работу четырех поваров: итальянца, марокканца, тайку и с сегодняшнего дня Сесиль для французской кухни, это было их последней инновацией, адресованной клиентам, желавшим “отведать блюд из локальных продуктов”, как они указали на сайте.

Ей открыла светловолосая женщина, довольно красивая, лет сорока, она сделала заказ за три дня, сегодня вечером к ней придут на ужин двенадцать человек, так что Сесиль оставалось три часа на все про все, но так она и рассчитывала и ничуть не волновалась.

Квартира была гигантская, надо думать, это и есть лофт, но в лофт обычно превращают бывшие мастерские, а здесь все выглядело так, будто они заняли целый завод, ей показалось, пока она шла, что парадные салоны и игровые комнаты сменяют друг друга почти до бесконечности.

Кухня тоже была очень большая, с огромным центральным островом из лавового камня.

– Я купила все, что вы велели… – сообщила женщина с гримасой легкой досады, ей явно не понравилось, что Сесиль дает ей указания, но ничего не поделаешь, покупки не входят в число услуг, предлагаемых сайтом. – Бытовую технику показывать вам не буду, у нас тут все чистая классика… – продолжала она, нетерпеливо махнув рукой, конечно, классика, но высшего качества, во всяком случае ужасно дорогая, особенно впечатлял набор кухонных ножей линейки Haiku Itamae, не говоря уж о плите La Cornue, по-видимому, всем этим почти не пользовались и наверняка заказали разом по каталогу.

Сесиль принялась за работу и постепенно расслабилась, готовка всегда так на нее действовала, и слава богу, потому что она предчувствовала, что ей не понравится ни эта женщина, ни ее гости. Клиентам предлагалось два варианта: либо она уйдет, когда приготовит все для ужина, либо останется, чтобы обслужить гостей, потом помыть посуду и все убрать. К сожалению, заказчица выбрала второй вариант, ей, похоже, придется тут проторчать как минимум до полуночи. Эрве вернулся в Сен-Жозеф и собирался потом заехать за ней.

Запустив бланкет, она сосредоточилась на десерте, это будет ударный номер, клубничный торт – сложная история, она не пекла его уже много лет, но чувствовала себя хорошо, спокойно, уверенно. С закусками проблем не будет, банальный тертый сельдерей и спаржа под голландским соусом, соус она сделает в последний момент.

Ее опасения подтвердились, когда она подала закуски, а потом бланкет: эти люди ей определенно не нравились. Она забыла, чем занимается эта женщина, вроде бы недвижимостью или, скорее, модернизацией жилых объектов, за последние несколько лет в Лионе модернизировали довольно много жилых объектов. Ее муж, финансист, это по крайней мере известно, с мечтательным, немного оторопевшим выражением лица показался ей посимпатичнее жены; как ни странно, он-то с ней и связался поначалу и даже не пытался торговаться, и на том спасибо. Гости были явно того же круга, некоторые, видимо, имели отношение к культуре, разговор шел о современном искусстве, о разных выставках, ей некогда было прислушиваться, да и вообще все это ее мало занимало. У нее создалось впечатление, что они смотрят сквозь нее, словно не замечая ее присутствия. Она надеялась, что они хотя бы помянут добрым словом ее кухню, но никому это и в голову не пришло, ни одному из двенадцати сотрапезников, притом что бланкет ей удался.

Когда она внесла клубничный торт, разговор, пусть и не слишком оживленный, уже плавно свернул на предстоящие президентские выборы, все сошлись на том, что поддержат нынешнее правительственное большинство, поскольку, как говорится, “другой альтернативы нет”. Разрезая торт, она вдруг испытала желание ляпнуть что-нибудь дурацкое, ребяческое, вроде: “А мой старший брат хорошо знает министра!”, но сдержалась, пошла обратно на кухню и принялась за посуду. В сорок с лишним лет она, казалось, только открывала для себя классовую борьбу; странное это было ощущение, неприятное и немного гадливое, она бы прекрасно без него обошлась.

Она запустила посудомойку и подала кофе, гости проследовали в салон – вернее, в один из салонов. Тогда она закончила уборку и наконец смогла уйти.

– Я вас не провожаю, дорогу вы знаете, – сказала хозяйка дома.

Эрве уже приехал и ждал ее на углу Кур-Лафайет, в назначенном месте. Когда она спускалась по лестнице, ей вдруг ужасно захотелось заплакать. Машина была припаркована не так и далеко, но пятидесяти метров, которые она преодолела по ледяному воздуху, ей хватило, чтобы взять себя в руки, и когда она села на переднее сиденье рядом с Эрве и он спросил ее, как все прошло, ей удалось ответить абсолютно естественным тоном: “Очень хорошо”.

10

В пятницу, 29 января, Орельен закончил работу над гобеленом Маргариты Венгерской; теперь оставалось дождаться, чтобы его оборудование перевезли в замок Жермоль, что, несомненно, произойдет быстро, службы Управления по охране культурного наследия неплохо справляются с такими задачами.

С каждым утром его отъезд приближался, и его будоражило предвкушение радости; ему нравился маршрут, по которому он ехал к замку Шантийи, ну, не то чтобы самое его начало, ни Бонди, ни Ольне-су-Буа не услаждали взор, но, миновав аэропорт Руасси, он оказывался на природе, а сразу после Ла-Шапель-ан-Серваль – прямо посреди леса, и до Шантийи ему уже не попадалось больше никакого человеческого жилья. Возвращение, конечно, было куда менее радостным, его беспокойство росло по мере приближения к их домику в Монтрёе, крошечным палисадником которого Инди любила похвастаться перед знакомыми, хотя заросший сорняками и чертополохом запущенный кусок пустыря, где тут и там валялись ржавые консервные банки, при всем желании нельзя было назвать садом, да и в любом случае она была не способна вырастить даже самый захудалый овощ.

В этот пятничный вечер он толкнул дверь дома в каком-то чуть ли не игривом настроении, но тут же понял, что придется скрыть это от Инди, что необходимо поддерживать общение с ней в привычном тоне враждебности и сарказма; впрочем, особого труда это не составит, тем более что она уйдет рано, в пятницу она всегда уходила куда-нибудь.

В течение всей субботы, а это был самый тяжелый для него день недели, они почти не виделись, а вечером он позвонил Сесиль. У нее были хорошие новости,