– Знаете, пока мы были здесь с Алиной, отношения с Ливреевым я воспринимала как-то иначе…

– И как же?

– У меня здесь как будто начался другой этап жизни – мало ли, что там было когда-то… Здесь, в новом роскошном доме, я пыталась стать женщиной, уважающей себя, за которой невозможно не ухаживать, с которой необходимо флиртовать, для которой нужно что-то делать… Знаю, у меня плохо получалось, но я старалась, а он, кстати, делал! И шоколадки возил, и скидки по моей просьбе везде, где можно, Алинке организовывал… А теперь, когда ее здесь нет, все вернулось на свои места – и Вадик, накинувшись на меня вчера в машине, четко показал мне, ху из ху.

– Вот ведь глупости, – усмехнулась Самоварова. – Шоколадки, скидки… Разве ты сама этого не хотела?

– Хотела, но не так… Я думала, он придумает что-нибудь эдакое, позовет меня на свидание в красивый отель или, на крайний случай, на чью-нибудь дачу… Алинка меня сдерживала, понимаете? Рядом с ней, ставшей в замужестве такой правильной, я тоже не хотела остаться девкой из клуба, я хотела стать женщиной, для которой мужчина готов сделать если не это вот все, – обвела она рукой большой дом, – то по крайней мере многое…

Из Жанкиных слов сочилась обида.

– Девочка моя, ты не так уж и старалась. Ты всего лишь пыталась примерить чужую одежду, которая тебе не подходит.

– Вы что, тоже считаете, что я женщина второго сорта?!

– Ничего я не считаю. Такой ты до сих пор считаешь себя сама. А ты молода и все еще привлекательна. Тебе надо разобраться со своими желаниями и соотнести их со своими же возможностями. Та цена, которую платила твоя подруга за это все, поверь, очень высока.

– Так вы что-то знаете?! – Распоряжайка, придвинувшись к Самоваровой, по-детски нетерпеливо теребила ее рукав. – Говорите же, не мучьте!

Варвара Сергеевна накрыла своей рукой Жанкину:

– Погоди… Дорогая моя, отбрось заманчивый образ, который ты пыталась разглядеть в Алине, и ответь мне честно на один вопрос: ты допускаешь, что у нее мог быть другой мужчина? – Теперь она пристально вглядывалась в Жанкины глаза.

– Ешкин кот… Это сложно себе представить! Хотя, если она сделала из существования матери такую загадку… В том-то и дело, что в Алине всегда жила какая-то тайна. Она не выпускала ее из себя, но мне казалось, что эта тайна прекрасна! Типа, она владеет магией, потому и цепанула с ходу Андрюху, или – что она брошенная дочь какой-нибудь суперзвезды, ведь она явно врала о своих родоках…

– Все наши тайны всегда рядом с нами, – мягко выпустив из своей руки беспокойную Жанкину руку, Самоварова привстала. Потянулась и ухватилась за веточку жасмина, раскинувшегося за их спинами, глубоко вдохнула аромат.

– Посмотри. Откуда взялась такая красота? Кто ее придумал? А кто придумал лето? А нас с тобой? Жизнь – это самая что ни на есть прекрасная тайна… А то, что скрывают от нас люди, – не тайны, а травмы. Понимаешь разницу?

Жанка нахмурилась.

– Пытаюсь… Сама скрываю, что ребенок у меня умер и кем был его отец… Но Алинка-то знала! И вы уже знаете. И Вадику бы я рано или поздно рассказала…

– Мы все разные. Кому-то, выговорившись, становится легче, а кому-то и самому себе сказать правду невмоготу. Кстати, ты знаешь, что жасмин распускает свои цветы только ночью? Есть такая старая индийская легенда: принцесса Жасмин влюбилась в бога Солнца, но он ее отверг. С горя девушка покончила с собой. Узнав о случившемся, бог Солнца сильно расстроился, приказал собрать пепел принцессы и превратил его в чудный цветок. Если верить легенде, ночью душа девушки выходит на волю, чтобы не тревожить своей любовью бога Солнца.

– Нет, я не знала… Значит, вам удалось раскопать, что у Алины любовник?! – В Жанкиных глазах смешались испуг и любопытство.

– Не совсем так, не просто любовник. Она скорее считает, что это был и есть очень близкий ей человек.

– Варвара Сергеевна, миленькая, не выносите мне мозг! Говорите, что знаете, и безо всяких легенд! – чуть ли не закричала Жанка.

Самоварова осмотрелась по сторонам.

– Не кричи. И у стен есть уши. Кстати, где строители?

– У себя в вагончике. Сегодня же воскресенье, у них выходной.

– Ясно, – задумалась Самоварова.

По ее запросу Никитин ответа еще не прислал…

– Да не соскакивайте вы с темы, говорите!

Варвара Сергеевна не хотела играть на Жанкином терпении, просто она думала о нескольких вещах одновременно и еще подыскивала максимально понятные для своей собеседницы слова.

– Видишь ли, бывает так, что психика глубоко травмированного человека создает себе некое безопасное пространство, чтобы убегать в него от сложно выносимой реальности. Помнишь день, когда умер Алинин отец? Вы же продолжали общаться?

– Не помню, – отведя глаза в сторону, хмуро бросила распоряжайка. – Я у матери была. У брата началась белая горячка, мать меня срочно вызвала. Денег-то у них на хорошую клинику не было, вернее, ни на какую не было. А когда я через несколько дней вернулась в Москву и позвонила Алинке, она мне сказала, что ее отец умер. Такая, помню, на душе чернуха была, все, блин, сгрудилось, один к одному.

– Бывают в жизни такие периоды, – невесело откликнулась Самоварова и снова присела на лавку. – Ты можешь обещать, что все сказанною мной останется между нами? – тихо попросила она.

– Конечно!

– Жанна, это очень серьезно. Что бы ни произошло в этом доме впоследствии, то, что я расскажу, должно остаться между мной и тобой. Ни мама в дежурном разговоре, ни подружка из клуба, ни Ливреев, с которым ты, если сама того захочешь, к вечеру помиришься, не должны об этом узнать.

– Варвара Сергеевна, да прекратите вы говорить со мной, как с тупой дочкой! – вспыхнула Жанка. – Я много разного про всех тут знаю и без нужды никогда не треплюсь! А насчет Вадима… – Отчаянно зудящее взяло верх над остальным. – С чего вы взяли, что мы к вечеру помиримся?

– Так завтра же понедельник, – усмехнулась Самоварова.

К сожалению, ей слишком хорошо были знакомы отношения, в которых дни недели имеют решающее значение.

– И что?

– Ну… Ежели ты сама того захочешь, он всю ближайшую рабочую неделю снова будет в твоем распоряжении. Только помни, что его следующие семейные выходные тоже не за горами.

– Блин, вы со мной точно как с ребенком!

– Так у меня дочь имеется, – не сумев сдержать на сей раз искренней улыбки, кивнула Самоварова. – Примерно твоего возраста, да и характером вы схожи.

– Неужели от того женатого любовника?

– Нет, от мужа.

– А любовник?

– А любовник остался другом.

– И долго вы с ним были?

– Долго.

«Так долго, будто целую жизнь прожила», – подумала про себя Самоварова, но вслух больше ничего не сказала.