— Пока мы вели расследование изнутри, — хмыкает Миронов, — подполковник Авдотьев работал на месте, внедрившись в руководящий состав компании.

— Разрабатывая Манохина, мы не учли, что он также может быть связан с кем-то из управления Федеральной службы безопасности. — С досадой говорит Авдотьев. — Грёбанное недоразумение!

— Капитан Гордина находилась на практике в то время, когда Манохин проходил освидетельствование по одному из дел. Там они и познакомились. Между ними завязались отношения. — Недовольно цедит Метлицкий. — Когда у капитана Тихомирова произошла личная драма, именно Гордина свела их с Манохиным. Тихомиров подсел на препарат. Он считал Манохина спасителем, освободителем. И на всё был готов ради этой приближённости.

— Тем временем, ваш отец скончался, и мы привели план в действие, — добавляет Миронов. — Майор Акманов, разработавший максимально безопасный для вас план, включился в работу. Вы получили наследство. Всё шло удачно, пока Вероника Цемская под давлением замдиректора не решила перехватить руководство компанией.

— Нам пришлось вносить коррективы, чтобы обезопасить вас, Лукерья Лукьяновна, — замечает Метлицкий. — Но это вы знаете. Собственно, таким образом мы задержали всех причастных к незаконным грузоперевозкам, а так же покушавшихся на вашу жизнь Цемских и Олега Шувалова.

— А он-то тут каким боком? — Выдыхаю я от неожиданности.

— Он альфонс и брачный аферист, — цедит Акманов. — Специально сошёлся с тобой, чтобы иметь доступ к акциям. Когда они поняли, что этот способ не сработает, преступники искали возможность подловить тебя. И им это удалось…

— Хорошо, что всё обошлось, — улыбается Авдотьев.

— Меня спас Денис, — говорю в никуда.

— Можно сказать, — подводит итог Миронов, — что на протяжении всего времени майор Акманов выступал в роли вашего ангела-хранителя.

— Мой личный фсбшник, — горько усмехаюсь я, вспоминая шутку Лины.

Метлицкий хмурится, а Миронов смеётся.

— Можно сказать и так, — бросает он и закашливается, натыкаясь взглядом на самого Акманова.

Лукерья слишком спокойна. По своему большому опыту я могу судить — это плохо. Слишком. Человеку тяжело принимать такие новости. Сдержанность — не есть норма. Истерика более предпочтительна.

— А моя квартира? — Безразлично спрашивает она.

— Ваша квартира всё ещё ваша, — заверяет Метлицкий.

— Но… Как же ремонт… и те люди… — Лукерья растеряна.

— Мы задействовали некоторых гражданских при проведении операции. — Объясняет Альберт Станиславович. — Ваш сосед вышел в нужный момент. В квартире ждали наши сотрудники. Мы перенесли мебель в соседнюю квартиру, установили подготовленные панели на стены, заменили некоторую мебель на новую… Обтянули дверь. Это не занимает много времени при должном уровне сноровки и подготовки. Ваши личные вещи доставили в дом майора Акманова…

— А фотографии? — Глухо спрашивает Лукерья.

— Фотошоп. — Пожимает плечами Миронов. — Мы следили за вами почти два года. Подготовка была на высшем уровне.

Как-то незаметно уходит Авдотьев. И все прочие молчавшие мужчины. В кабинете нас остаётся четверо.

— Значит, это всё неправда? — Уточняет Лукерья.

— Что именно? — Усмехается Миронов. — Если касаемо вашей квартиры, то, конечно, все права принадлежат вам. Как и компания. Как и часть счетов. Те, что не будут арестованы в результате проверки.

— Ясно. — Кивает она. — А… мои документы?

— Сумку с ключами и документами подменили в ресторане, пока вы выясняли отношения с Шуваловым.

— Понятно. — В голосе Лукерьи нет абсолютно никаких эмоций. — То есть, вы вернёте мне мои документы?

— Тут немного сложнее, — говорит Метлицкий. — Видите ли, в данный момент времени, начиная с пятнадцатого июня прошлого года, вы, скорее, Акманова, чем Голавлёва. Но не переживайте, ваш брак будет аннулирован, все записи — уничтожены, и вы сможете вернуться к прежней жизни. Словно ничего не было.

Я физически истощён. Вынужденно опускаюсь в кресло рядом с ней. Боль за грудиной превозмогает ноющую боль в руке.

Лукерья мельком смотрит на меня.

Миронов достаёт из ящика стола два конверта. Это документы Лукерьи. Все. На обе фамилии. Действительные.

Останутся у неё на руках только те, что она сама решит оставить.

— Вот ваши документы, — говорит он ей.

Она не берёт их в руки. Качает головой.

— Значит, это всё неправда? — Снова спрашивает она.

А потом смотрит на меня. В упор. Сканирует взглядом.

У меня поднимается жар. Другого объяснения нет. Иначе почему я так остро воспринимаю всё происходящее?

— Нет. — Говорю ей.

Она смотрит недоверчиво. Почему бы просто не оставить нас наедине, товарищи полковники? Но это финал какой-то другой истории. Не этой. Потому что она ждёт объяснений, а друзья моего отца не стремятся к пониманию тонкости данной ситуации.

— Ты всегда врал мне? Всё это время? — Её голос взлетает на несколько октав.

— Нет, — снова говорю ей.

И как же хочется сказать многим больше!

— Ты… — Она мнётся. — У тебя есть кто-то? На самом деле? Ты женат?

— Да, Лукерья. — Сдержанно киваю ей. — У меня есть жена. На самом деле. И я люблю её.

— Ясно. — Выдыхает она. — И что теперь?

Я с недовольством смотрю на Миронова. И на Метлицкого. Весело им! И они, конечно, ни разу не планируют предоставить нам немного уединения.

— У тебя? — Аккуратно спрашиваю у неё. — Или у меня?

Она молчит, предлагая мне решать самому.

— Я планирую взять долгожданный отпуск, чтобы провести его со своей женой. — Говорю ей. — Сесть в машину и поехать, куда глаза глядят. — Доверительно склоняю голову. — Просто я невыездной, поэтому придётся ограничиться путешествиями по стране. Но я уверен, что она не будет против.

Лукерья сжимается и часто дышит. Неужели не понимает?

— А я? — Спрашивает еле слышно. — Что мне теперь делать?

Она бросает взгляд на конверты. И резко выдыхает.

Больше не смотрит на меня.

— Могу я уйти? — Обращается она к кому-то из полковников.

— Идёмте, я вас провожу, — отвечает Метлицкий.

И она уходит из моей жизни.

Я всеми силами заставляю себя не смотреть ей вслед.

Миронов хмыкает.

— Эх, ты! Соколик, а документы гражданка Акманова так и не забрала.

— Что? — Непонимающе смотрю на него.

— Куда она пойдёт без документов?