генералов в Канзасе, он отправился получать докторскую степень по экономике в Техасский университет, а затем нашел работу в ООН.

Таиланд был основательно прозападной страной, как и все другие, где размещались региональные штаб-квартиры ООН. Именно здесь базировалась и региональная штаб-квартира ЦРУ. У КГБ тоже имелись свои агенты в Таиланде. Обе стороны снова и снова приглашали Бенни перекусить или выпить, вероятно надеясь получить от него информацию или прощупать на предмет возможного сотрудничества. Бенни принимал приглашения и ограничивался ничего не значащей болтовней, совершенно сбитый с толку всеми этими встречами{482}.

Сотрудника ЦРУ, упорно приглашавшего Бенни на ланч, звали Алан Фюрер, что очень забавляло Бенни и его коллег из ООН: ведь именно так называли Гитлера. Еще больше веселило Бенни то, что люди из ЦРУ и КГБ, похоже, не представляли, что у него за работа или что он мог бы для них делать. Бенни занимался экономической стороной деятельности ООН и не имел ничего общего с политикой, так что они зря потеряли бы время, даже если бы он оказался заинтересован в том, чтобы помогать им. Однако его это не интересовало.

Бенни наблюдал, как Бангкок постепенно начал превращаться в центр мирового секс-туризма: американские солдаты приезжали сюда в отпуск с войны во Вьетнаме ради «отдыха и развлечений». Постоянный приток солдат превратил некоторые части города в своего рода конвейер проституции.

Бенни слышал, как эти люди обсуждают то, чем занимались во Вьетнаме. Был один бар, «Рандеву», где собирались пилоты, они напивались, и у них развязывались языки. «Я сбросил все гребаные бомбы на эту деревню», — рассказывали они, едва успев развалиться в креслах. В мире об этом пока еще практически не было известно, но Бенни, который околачивался в «Рандеву», знал, что к востоку от него начинается что-то очень скверное. Пилоты однозначно описывали неизбирательные бомбардировки и массовую бойню мирных жителей.

Бенни впервые услышал о Движении 30 сентября по «Радио Австралии», то есть — о этом он узнал лишь впоследствии — познакомился с версией, транслируемой станцией, которая активно содействовала кампании психологической войны против Коммунистической партии Индонезии. Он сидел в саду с женой, беременной их вторым ребенком.

Позже к нему явился человек из посольства — задать пару вопросов. Знает ли Бенни что-нибудь о Джакарте? Что он об этом думает? Бенни ответил, что ничего не знает. Он и правда ничего не знал.

Когда ситуация на родине ухудшилась, индонезийцев по всему миру стали заставлять выражать свою лояльность новой власти. Бенни представлялся особенно подозрительным из-за своего китайского происхождения. Кроме того, его жена состояла в группе индонезийских женщин — добровольно-принудительном объединении индонезийских жен и сотрудниц ООН, живших за границей. Группа поддерживала политику Сукарно и среди прочего его конфликт с Малайзией.

Бенни вызвали в посольство на допрос. Вопрос был очень простым:

«Кто ваши самые близкие друзья в Джакарте?»

Теперь Бенни нужно было действовать осмотрительно. Он всегда был против коммунизма, но никогда — против Сукарно. Он решил, что знает, как нужно ответить, и назвал тем, кто его допрашивал, имена богатых индонезийцев-католиков со связями, формировавших антикоммунистическое ядро вокруг Сухарто. Бенни был знаком с ними по учебе в дорогой частной школе и подумал, что они за него поручатся.

Так и произошло. Ему разрешили вернуться к работе в ООН, но в 1968 г. военный атташе в Бангкоке обратился к Бенни с дружеским предостережением. Его имя от рождения, Хун Лань Оэй, звучит слишком по-китайски. Сухарто разорвал отношения с Китаем и запретил любые материалы на китайском языке в Индонезии. Даже китайские иероглифы оказались вне закона. Власти издали предписание, настоятельно рекомендующее индонезийцам китайского происхождения отказаться от китайских имен. Бенни на какое-то время сошло с рук сохранение своего имени в паспорте, потому что он находился за пределами страны и работал в ООН. Однако у него было два варианта: отказаться от своего семейного имени или периодически подвергаться преследованиям и допросам.

Как многие другие индонезийцы с китайскими корнями, он взял фамилию, звучавшую на яванский манер. Отныне он официально превратился в Бенни Видьоно.

В 1967 г. народы Юго-Восточной Азии собрались в Бангкоке для создания новой организации. Прежде только Филиппины, Малайская Федерация и Таиланд — все они являлись консервативными государствами, ориентировавшимися на Запад, — составляли группу под названием Ассоциация Юго-Восточной Азии. Теперь же, когда у власти в Индонезии стоял Сухарто, самая большая страна региона и молодой Сингапур присоединились к ним, чтобы сформировать Ассоциацию государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Их объединяло несколько вещей: авторитарный технократизм, тесные связи с Вашингтоном и, главное, антикоммунизм{483}.

В 1970-х гг. власти Таиланда убьют тысячи людей в ходе своей собственной антикоммунистической чистки{484}.

Куба

В 1963 г. президент Сукарно отправил своего старого друга А. М. Ханафи в Гавану в качестве первого посла Индонезии на Кубе. Сверстник Фиделя Кастро, он не был коммунистом, но являлся преданным революционером, верным президенту со времен борьбы с голландцами в 1940-х гг. Ханафи поладил с Фиделем и Че, его семья обустроилась в роскошном квартале на побережье Карибского моря.

Его дочери Нури было 17 лет{485}. Она была впечатлена: Гавана оказалась более современной, более элегантной, чем Джакарта. Ее приятно поразило, что некоторые великолепные дома недалеко от их дома были полны студенческой молодежи. «Какая удача!» — подумала она. Не верилось, что юнцам, как она, позволено жить в таких местах и целыми днями только и делать, что учиться. Лишь позднее, когда сама начала учиться на Кубе, она выяснила, что эта часть города служила «борделем США», отпускным раем для плейбоев и мафиози, и что эти дома были реквизированы революцией. Вот тут ей многое стало понятно.

Ребенком, живя в Джакарте, Нури ощутила последствия политического конфликта на себе. В ходе одного из покушений на Сукарно неизвестные — исламисты, ЦРУ или еще кто-то — выстрелили из гранатомета по ее школе в центральном районе Чикини, которую тот однажды посетил. На Кубе было гораздо спокойнее, по крайней мере в их части города.

Ее отец, теперь посол Ханафи, занимался планированием Конференции трех континентов — масштабного развития Бандунгского проекта, — назначенной на январь 1966 г. Однажды, когда он отбыл по делам, Нури услышала о событиях в Джакарте 1 октября 1965 г. Ханафи не вернулся в назначенное время. Нури и ее семья получали лишь обрывки информации, пока наконец не узнали, что он уехал на встречу с Сукарно в его дворце в Богоре. Сухарто, фактически находившийся у власти, попытался убедить Ханафи присоединиться к его новому правительству. Тот отказался, сказав, что Сукарно назначил его послом на Кубе и что это его задача, на которой он намерен сосредоточиться.

По крайней мере, эту версию он сообщил Нури и семье, вернувшись в Гавану. Вскоре Ханафи лишился работы, потому что посольство в Гаване было упразднено. Он и все члены его семьи лишились индонезийских паспортов.

Фидель,