– Ага, в подвале сижу.

– Потому что обрасти надо, волосы и бороду отпустить. Ведь поедешь в Кяхту, а оттуда в Нижний по моим документам.

– С кем поеду?

– С Сенькой на двух телегах. Одной он будет управлять, другой ты. Туда отвезете муку, продадите её на рынке. Загрузитесь там чаем и отправитесь в Нижний к открытию ярмарки. Там Сенька вторую телегу с лошадьми продаст и отправится обратно. Ну а ты в Питер или куда сам захочешь. Деньжат я на дорогу тебе ссужу.

* * *

По дороге до Кяхты и оттуда до Нижнего никаких происшествий не было, паспорт у Дерзкого ни разу не проверили. Только спина у беглого каторжника с непривычки к извозу сильно болела – попробуй-ка посиди с рассвета до заката, опираясь на цибики[35] с чаем.

– А где ты научился кинжал метать? – спросил Чванов у Сеньки в самом начале путешествия.

– У тятеньки. А он у Ахмета. Когда они чай везли. Бажаєте і вас навчу? Делать-то на іншому-то дні нічого.

Сенька изъяснялся на смеси языков его родителей. Чванов сперва переспрашивал, требуя перевода, потом привык. Першим днем Сенька называл день пути, когда с рассвета до заката они летели на тройках по тракту. Иншим был следующий, который они проводили на постоялом дворе.

– Человек-то може їхати без отдыху, а от кобыла нет, – объяснил причину этих задержек Сенька.

От предложения научиться метать кинжал Чванов не отказался – делать-то действительно было нечего, и за месяцы пути хорошо овладел этим хитрым искусством.

На берега Волги прибыли в начале августа, когда ярмарка была уже в разгаре. Сдав груз, вечерок покутили в трактире.

– Ну, пора мені у обратный шлях, – сказал на следующий день Сенька.

– Отец твой обещал мне денег дать на дорогу, – напомнил Чванов.

Сенька протянул ему пятнадцать рублей. На самом деле, отец велел дать Чванову «катеньку», но паренёк решил словчить. Ведь Чванов с Василием вряд ли в жизни ещё раз пересекутся. А значит, обман не вскроется. А деньги Сеньке были нужны самому, на свадьбу – давно уже он на Катерину с соседнего хутора засматривался. А на восемьдесят пять рублей таких подарков можно привезти, что точно не откажет.

Чванов вздохнул. Он рассчитывал на большее. Ну и на том спасибо. На покупку фальшивого вида и на дорогу в Петербург ему хватит. А там уж как-нибудь… Конечно, без револьвера к брату идти опасно. Но что поделать. Придется обойтись ножом.

– Может, кинжал мне на память подаришь? – вдруг спросил Чванов.

– А что? Подарю, – согласился Сенька, которого терзали муки совести.

За долгие месяцы, проведенные с Курносым и остальными этапниками, Дерзкий, внимательно слушая, их рассказы про воровскую жизнь, знал адреса трактиров, где собираются преступники, имена и клички «иванов» – самых авторитетных воров. В Нижнем он наведался в трактир Кузнецова, где ему быстро подобрали подходящий документ. Сойдя с поезда в Петербурге, он отправился в Вяземскую лавру, где спросил Тимофея Стреляного.

Тот о неудачном побеге сорока двух каторжников уже слышал и очень удивился, когда узнал, что один из них все-таки выжил.

– И чем собираешься заняться? – спросил он Дерзкого. – Али обратно в полк поступишь?

– Хочу одного ростовщика пощипать. Только мне стрёмщик[36] нужен.

– Бери Оську Хвастуна. В деле-то он бесполезен, а на воротах вполне может постоять.

* * *

Во время праздничного ужина в честь крестин младенца Константина Федя Липов в сыскное отделение не поднимался и где расположен кабинет Крутилина, не знал. Открыв массивную дверь на третьем этаже здания на Большой Морской, 24, он сперва растерялся. А потом увидел Яблочкова и ринулся к нему:

– Арсений Иванович, Арсений Иванович!

– А, господин будущий начальник? Добро пожаловать. Чего прикажете?

– Где Иван Дмитриевич?

– У себя в кабинете, принимает посетителей.

– Мне надо срочно к нему. Чванов и Кешка на кладбище…

Крутилин тем временем пытался спровадить пожилого отставного полковника, пришедшего с жалобой на потерю шейного ордена. Появление в кабинете Яблочкова оказалось для него весьма кстати.

– А вот и тот чиновник, которому я поручу розыски в вашем деле, ваше высокоблагородие, – сказал подслеповатому обер-офицеру Иван Дмитриевич, указав на вошедшего вместе с Федей Арсения Ивановича.

– Этому юнцу? Да что он может смыслить? – Посетитель, опираясь на палочку, возмущенно встал. Но никто его уже не слушал.

– Иван Дмитриевич, в деле Чванова неожиданный поворот, – скороговоркой доложил Яблочков. – Оказывается, Толик Дерзкий заодно с Кешкой Соловьевым.

– Не может этого быть! – не поверил Иван Дмитриевич.

– Ещё как может.

– Мы с Володей видели их вместе на Смоленском кладбище, – подтвердил Федя. – Я поехал к вам, Володя следит за ними…

– Так, Арсений, отправь кого-нибудь на телеграф, пусть пришлют на кладбище полсотни, нет, сотню городовых из резерва. Я еду туда, а ты вместо меня закончишь прием посетителей, – отдал на ходу распоряжение Крутилин.

– А я? – спросил Федя.

– Ты сидишь здесь, – хором крикнули ему сыщики, выскакивая из кабинета.

Иван Дмитриевич, пересекая приемную, скомандовал агентам:

– Все за мной.

– Вы нас примете? – вскочили ожидавшие аудиенции посетители.

– Яблочков за меня, – буркнул на ходу начальник сыскной.

* * *

– Ну-с, юноша, приступайте, – скомандовал полковник.

Федя опешил:

– К чему?

– Как к чему? К поиску моего ордена.

– Какого ордена?

– Владимира третьей степени.

– А когда вы его видели в последний раз? – спросил Федя, не зная, что ему делать.

– Утром, в зеркале, перед отъездом.

– А куда вы ехали? Сюда?

– Вот болван, конечно же, нет, я ехал в магазин гвардейского сообщества.

– На конке?

– На какой ещё конке? На извозчике. «Ванька» помог мне спуститься с дрожек, я зашел в магазин, а там встретил знакомца, генерал-лейтенанта Лазеева. И он мне сходу замечание сделал, мол, орден Святого Владимира следует носить всегда и везде. Да я и сам это прекрасно знаю. Но его на мундире не было. Видимо, в пролетке обронил. Или у магазина. Или уже в магазине. Я бы и сам поискал, но у меня катаракта. Говорил я Прошке, поменяй ленту, а он всё завтраками меня кормил. А лента старая была, видимо, разорвалась. Ну и задам я Прошке жару.

– Погодите, погодите. Присядьте, пожалуйста.

Полковник, опираясь на палку, снова уселся на стул.

Федя подошел к нему, протянул палец к самой верхней пуговице мундира, аккуратно подцепил сильно истрепанную и потемневшую от времени шейную ленту, потянул за неё и вытащил из-под воротника владимирский крестик.

– Да вот же он, ваш орден.

Старик нащупал его у себя на груди.

– Крутилин не обманул, ты действительно хороший сыщик, – прочувствованно