– Вы – маэстро, – искренне сказала Настя. –Паганини вербовки. Бернстайн допроса.

– Обидеть хочешь, – покачал головойОльшанский. – Слова незнакомые говоришь, унижаешь.

– Не хотите Бернстайна – можно Гершвина, –засмеялась она.

– Ну, ты нахалка, Каменская. Ты что же, полагаешь, чтоя не знаю, кто такой Леонард Бернстайн? Я, по-твоему, чучело безграмотное, уроднеобразованный? Такое у тебя обо мне мнение, да?

– Простите, Константин Михайлович, – смутиласьНастя, – но вы же сами сказали, что слова незнакомые… Я не хотела васобидеть.

– Да, сказал. И знаешь какое это слово? Вербовка. Вотэтого слова я не знаю и знать не хочу. Это твоя работа, которую я за тебя какдурак только что выполнял, вон аж весь вспотел. А мое дело – закон. Протоколы,акты, постановления, заключения, представления и прочие официальные документы.А вы, голуби мои, дело запороли, а меня отдуваться посадили. Теперь я долженбыл изо всех сил делать вид, что у меня есть основания Черкасова подозревать,хотя ежу пьяному понятно, что он тут ни при чем. Когда знаешь, что человекврет, делать вид, что веришь ему, не так уж сложно. А вот попробуй-ка сделатьвид, что не веришь человеку, когда знаешь точно, что он говорит правду.Попробуй при этом смотреть ему в глаза и доказывать, что у тебя есть основаниясомневаться. Я посмотрю, сколько килограммов живого веса ты на этом потеряешь.

– Простите, – снова пробормотала она. –Константин Михайлович, давайте уже мириться, а то и без того тошно.

– А ты что, думаешь, я сержусь? – изумилсяОльшанский. – Ты уже от меня отвыкла, Каменская, давно мы с тобой вместене работали. Сколько? Месяца два?

– Почти три, – с облегчением улыбнуласьНастя. – В конце января дело Параскевича закончили. Вы правда необижаетесь?

– Да нет, что ты, Настасья? Ты уже забыла, что я всевремя придираюсь и брюзжу. Манера такая. Не зависай. Открой лучше окно, что-тои правда жарко тут у тебя.

Настя знала, что Ольшанский не преувеличивает. Его манеруразговаривать на грани откровенного хамства знала вся Московская городскаяпрокуратура, все Управление уголовного розыска плюс сотрудникиЭкспертно-криминалистического центра и Федерального бюро судебных экспертиз.Многие не любили его за это, многие просто терпели из необходимости, анекоторые отдельно взятые личности просто-таки ненавидели. Были и такие,которые его любили, но они оказались в меньшинстве. Возглавляли список женаОльшанского Нина и две их дочери, а в конце шли имена полковника Гордеева имайора Каменской. Эти двое уважали следователя за высочайший профессионализм,абсолютную независимость и неподкупность, безупречную юридическую грамотность ибесконечную доброту к друзьям и просто симпатичным ему людям. Для Насти этобыло не столь бесспорным, как для Гордеева. Если Виктор Алексеевич был знакомсо следователем Ольшанским много лет и столько же лет ценил его и уважал, незамечая неприятных особенностей его характера, то Настя начала свое знакомствос Константином Михайловичем не так давно, года четыре назад, и с первого жемомента столкнулась именно с хамством и резкостью, которые произвели на неевпечатление крайне неприятное и тягостное. Причем настолько сильным было этовпечатление, что затмило даже знаменитый профессионализм следователя. И толькочуть больше года назад их отношения нормализовались, Ольшанский объяснил Насте,что хамит всегда и всем, и просил ее не обращать внимания, дабы это не мешалоим нормально работать, раскрывать преступления и успешно отлавливать всякихразных убийц, от бытовых до наемных.

Сразу после двадцати ноль-ноль из камеры вновь привелиЧеркасова, который заявил, что подумал и решил согласиться на добровольнуюизоляцию, но только при условии, что, когда все кончится, милиция публично егореабилитирует и никогда никому не скажет, что он – вор. Что ж, Михаил Ефимовичсвоего не упускал.

Коротков и Селуянов повезли его на заранее подготовленнуюквартиру, охраняемую приспешниками одного мафиози среднего пошиба, которыйсчитал себя должником Селуянова и рад был оказать ответную услугу. А Настяубрала со стола бумаги в сейф, сняла удобные кожаные туфельки-тапочки безкаблука, в которых сидела на работе, сунула ноги в кроссовки, надела куртку ипоплелась домой. Она чувствовала себя такой вымотанной, словно за последниенесколько дней переделала трехлетний объем работы. И что самое главное, вся этаработа оказалась никому не нужна. Потому что Черкасов – не он. Не убийца. Неманьяк.

И все надо начинать сначала.

Вадим никогда не встречался с Оксаной на людях, он не хотелафишировать их знакомство. Но понимал, что молодую женщину, согласившуюсясотрудничать с ним фактически бесплатно, то есть за деньги, конечно, но забудущие, которые придут еще не скоро, так вот эту женщину надо баловать. Хотябы иногда. Если бы мог, он водил бы ее в рестораны. Но вместо этого устраивалей ресторан на дому: приносил множество дорогих продуктов и сам готовил стол.Причем продукты выбирал с учетом особенностей Оксаниной диеты, за что она былаему искренне признательна. Единственное, чего она не переносиласовершенно, – ананасы, столь необходимые для сжигания жира. От такойвысокой концентрации кислот у нее, во-первых, моментально выступалиаллергические пятна на щеках и шее, а во-вторых, начинала облезать тонкая кожана деснах и внутренней стороне щек. Невозможность есть ананасы превращалась дляОксаны почти в трагедию, потому что вкус их она обожала. Это тоже было частьюрадостных воспоминаний детства, когда голубые баночки с «ананасами дольками всобственном соку» считались вожделенным дефицитом, которым ее баловал отец,время от времени получавший доступ к элитарным буфетам.

Сегодня Вадим в очередной раз устроил домашний ресторан.Когда он вчера договаривался с Оксаной о встрече, то по ее голосу понял, чтоона собирается сообщить ему что-то важное. А коль так, девочку надо поощрить.Пусть старается.

С аппетитом поедая принесенные Вадимом морепродукты (минимумкалорий, зато масса витаминов, полезных для кожи), Оксана в деталях пересказалаему разговор руководителей «Шерхана» с авторами-изменниками, переметнувшимися вдругое издательство.

– А что, эта «Сантана» действительно более богатоеиздательство? – спросил Вадим.

– Не знаю. Я всегда слышала от Кирилла, что «Шерхан»платит самые высокие гонорары в Москве. С ними в этом никто конкурировать неможет. Поэтому Кирилл так и удивился, когда узнал, что «Сантана» готовазаплатить им в два раза больше.

– Очень любопытно.

Вадим задумчиво поковырял маленькой вилочкой салат изконсервированных овощей, вылавливая оттуда маслины. Действительно любопытнаяинформация. Или «Сантана» неожиданно разбогатела, или между двумя этимииздательствами обострилась конкуренция, причем настолько, что «Сантана» готовавыплатить большой гонорар в ущерб рентабельности издания, чтобы насолить«Шерхану». Или тут что-то еще…