друг на друга в нашу последнюю встречу двадцать лет тому назад.

— Когда ты плела мне про усыновление по телефону, я был уверен, что ты надо мной стебешься. У тебя серьезно это в голове? Тебе мало двух детей было?

Каков вопрос, таков ответ — тебе явно было мало бросить двоих… Но этого я не сказала.

Глава 22. Баба с серпом

— Андрей, я не пытаюсь тебя обмануть, — смотрела я по-прежнему через стол на своего оппонента, хотя тот до сих пор не вернулся за него. — Я пытаюсь посодействовать всеми возможными, а на деле единственными возможными, средствами, чтобы помочь ребенку обрести шанс выжить с новыми родителями. Я уверена в этих людях и не собираюсь подставлять себя. Я более ответственно подхожу к выбору людей, от которых в той или иной мере зависит мое благоденствие.

— Во как загнула!

Андрей не всплеснул руками, только голосом выдал бурю неприятных эмоций, даже в лице не изменился. Зато сделал шаг к столу и сел на стул. Стал слишком близким — физически, я каждую щетинку теперь видела.

— Да, не будь ты дураком, мы пили бы сейчас чай в другом месте.

Я не стремилась дать пощечину, но Андрей откинулся на спинку стула.

— Жалеешь?

— Сейчас нет, но при этом я не думаю, что ты был бы хуже отцом для Алекса, чем Сунил. Ты достал меня вопросом, есть мне тебя, в чем обвинить, так вот — только в твоем отъезде. Если бы повернуть время вспять, я не изменила бы ни одного дня в нашей жизни.

— И свое поведение тоже?

— Да, профессиональный выбор я сделала верный. Личный — нет, не совсем, — добавила тут же, заметив подозрительный огонь на дне его глаз. — Если бы я не была настолько затраханной младенцем, я бы нашла лучшие слова, чтобы убедить тебя остаться и дать Америке еще один шанс. Ну и если бы ты не был упертым бараном и позволил мне выйти на работу, пусть и отдав все заработанное няне, мы были бы сейчас в другом месте. И вполне возможно более счастливыми.

— Ты несчастна? — все пытался он пригвоздить меня к стулу взглядом, но я будто назло ему ерзала.

— Ты несчастлив и не желаешь признаться даже самому себе, что совершил ошибку. Решил урвать легкой жизни — ну что, урвал? Счастлив? — скривилась я наконец окончательно, вобрав в себя половину губ.

— Ты была счастлива с ним?

— Да, как бы неприятно не было тебе этого слышать. Я наконец-то встретилась с мужчиной умнее меня!

Я вскочила со стула с желанием схватить его и опустить на голову Андрею, на пустую его башку!

— Тебе повезло выехать на мифе, что в Рашке все умные. Ну и на том, что в Долине просто никого тогда не было, кто мог писать код. Над твоей башкой все звезды сошлись, а ты дурак стал торгашом в Рашке.

— Ты меня всегда дураком считала? — смотрел он на меня снова в упор.

Надоел. Отвернулась за чашками и потом еле сдержала желание зафиндилить обеими ему в рожу.

— Знала. Знала, что ты дурак.

Поставила чашки на стол, а швырнула в него всего лишь коробочку с чайными пакетиками.

— Ты и свое место, и свою жену индусу отдал. Умник!

— Зачем ты вышла за него? У тебя же с документами все впорядке было. Зачем? Если ты даже через двадцать лет такая расистка.

— Не переворачивай мои слова, — к его счастью, я еще не взяла в руки чайник. — Я сказала, что там, где могли быть русские, теперь индусы, и через них не пробиться даже китайцам. Вообще считаю, что скоро весь мир станет индокитаем, потому что представители этих народов не считают, что им все должны, а делают так, чтобы все действительно остались у них в долгу. И да, я Сунила любила. Не так, как тебя. Может, даже не так сильно, но дольше, намного дольше.

— Почему ты развелась?

— Не знаю.

— А со мной — зачем?

— Чтобы подписи твои в налоговой декларации больше не подделывать. Не рисковать всем, что имею, из-за того, кому мы с сыном оказались не так важны, как комфорт. Я тоже самое Сунилу сказала. Что не имеет смысла воевать за отношения, у которых на весах лежат чувства и комфорт. Как бы эти две вещи не сопоставимы по значимости. Наверное, вы с Сунилом чем-то похожи, раз я дважды обожглась на одном и том же.

— А как выстраивать отношения, в которых работа дороже семьи во всех отношениях, как?

Я принялась наполнять чашки кипятком и не спешила с ответом, потом пошла к раковине, чтобы вернуть чайник на базу.

— Марина, ты хотя бы себе тогда ответь…

Я не стала сразу оборачиваться, уперлась ладонями в торец столешницы, опустила голову.

— Ты никогда не ценил мои мозги… Ты их использовал, чтобы получить диплом, а потом они перестали тебя интересовать.

— Марина, мы решились на ребенка. Почему ты отрицаешь это обстоятельство?

— И что? Он тебе мешал?

— Он мешал тебе. Как не в добрые советские времена: родить и выкинуть в ясли, чтобы приблизить золотую эру коммунизма? Ты меня слышала, когда я говорил, что это не вариант? Слышала? Нет, ты меня не слышала!

— Как ребенок не слышит “нет”! — выкрикнула я уже ему в лицо. — Нет, нет, нет… Детский мозг не воспринимает частицу “не”, нужно искать синонимы без нее… С положительной окраской. А ты только и делал, что запрещал мне все. Туда не пойдешь, это делать не будешь… Я много чего не делала, я ничерта себе не позволяла, ни няню, ни уборщицу, ни рестораны… И ради чего? Чтобы ты на полпути все бросил и вильнул хвостом? Нам с таким трудом далась эта гринкарта! Язык! Новые люди! Новые перспективы… От которых ты решил отказаться, когда до них оставался последний шаг. Я тебя любить после этого должна была? Какое право ты имел решать за меня, что мне делать и где жить? Мы приняли решение уехать в Штаты вместе, оставить ребенка решили тоже вместе и вместе решили, что ужмемся, пока я сижу с ребенком дома и пытаюсь между делом делать бесплатные проекты. Да, Алекс оказался беспокойным младенцем. Но я во всем тебе помогала, а где была твоя помощь? Тебе надоело в одностороннем порядке. Ты плюнул мне в лицо. И считаешь, до сих пор, что у нас с тобой могло быть будущее. И скажи, что ты не дурак?

— Ну и как твое будущее