– Заряжай!

Лязг, звон, шипение – раскрылись казенники, вобрали в себя огромный снаряд, доданный прибойником.

– Клади! Заряд… подавай!

Из медного ящика над лотком вывалился шелковый картуз полузаряда. Рычаг прибойника засунул его в дуло. Обратное движение – и очередь дошла до второго полузаряда, закованного в латунную гильзу. Громыхая и лязгая, шатун втолкнул и его в канал ствола.

– Заряды поданы.

– Клади! Закрой!

Затвор закупорил орудие.

– Первая кормовая башня к открытию огня готова.

– От башни прочь! Башня вправо!

– Целик тридцать влево! Упреждение… поправки…

Замычал ревун.

– Отскочи! Залп!

Рыбкин нажал педаль, и в орудии воспламенились сто пятьдесят килограммов нитроглицеринового баллиститного пороха. Башня сотряслась, и громадный снаряд, раскаленный и бешено вращавшийся, вылетел из дула орудия со скоростью восемьсот метров в секунду.

– Поражение через двадцать секунд, автомат два с четвертью сближения!

На «Ривендже» произошел редкий случай: два снаряда легли в одно и то же место – в шестидюймовую броню, защищавшую батарею 152-миллиметровых орудий. Причем второй снаряд разорвался в батарее и зажег кордит. Из полупортиков вырвалась стена огня, достигавшая высоты мачт, но бриттам повезло – кордит горел, а не взрывался.

Однако когда противоминную батарею осветили через запасную магистраль, зрелище было не для впечатлительных особ – все закоптилось и опалилось огнем, переборки камбуза, корабельной лавки и сушилки были выпучены и изогнуты самым причудливым образом, а в воздухе витал душный запах горелой плоти.

В следующий момент очень не повезло линейному крейсеру «Ринаун» – снаряд нашел уязвимое место в средней части корабля.

Крышу башни «Q» снесло, а затем грохнуло так, что, чудилось, небо подпрыгнуло – сильнейший взрыв расколол «Ринаун» пополам. Рухнули мачты, в воздух взлетели части корпуса, колоссальная туча черного дыма вздыбилась к облакам. По крейсеру пробежало пламя, опять загремели взрывы, и обе оконечности крейсера пошли ко дну.

Крейсер «Молотов» представлял собой душераздирающее зрелище – из проломов в палубе вырывались языки огня, из разбитых башен торчали под разными углами замолчавшие орудия. Крылья мостика были снесены ударами снарядов, словно срубленные топором исполинского дровосека, и обнажился бронированный объем боевой рубки, будто скальпированный череп.

Линейному кораблю «Родни» тоже досталось изрядно. Пятнадцатидюймовый снаряд взорвался внутри кормовой башни, осколки подожгли один главный и один дополнительный полузаряд. Пламя ударило в перегрузочный пост, где вспыхнули еще два главных и два дополнительных, и огненные факелы, окруженные желтыми облаками дыма, выметнулись над башней на высоту пяти-шести этажей. Из всего расчета башни спаслись только двое, выскочив через люк для выталкивания стреляных гильз.

Но погиб «Родни» не от равного себе – его торпедировал лидер эсминцев «Ташкент». Первая торпеда угодила линкору под полубак, вторая ударила в корму, а третья взорвалась напротив дымовой трубы.

Взрыв четверти тонны тротила вспорол борт линкора, как нож рыбу, смял и покорежил все «буферные» отсеки. Двухдюймовая продольная переборка лопнула, и рычащий водяной поток ухнул в корабельное нутро. С громовым шипением извергся пар, и сразу же рванули котлы, залитые холодной водой, разворотив днище и вспучив палубу.

Огромный корабль плавно, замедленно повалился на левый борт, над ним взметнулись фонтаны белой пены – воздух, вытесняемый водой из отсеков, вырывался наружу, – и с утробным зыком «Родни» скрылся под водой.

Авианосец «Чейзер» развернулся, чтобы потихоньку скрыться, но это у него плохо получилось – «мигари», перетопив «Сифайры», обстреляли корабль, зачищая палубу, после чего свой вклад внесли пикировщики, и вклад был весом – по паре ФАБ-250.

Четвертью часа позже авианосец пылал весь, от носа до кормы.

Пара крейсеров – «Бирмингем» и «Глазго» – едва не стали добычей разозленных наводчиков с «Ленина», но Жилин вовремя охладил их пыл, предложив английским морякам сдаться, принять на борт морпехов РККФ и следовать, куда прикажут.

Оба крейсера моментально согласились на все условия.

Сильно потрепанная, АУГ продолжила свой путь к Темзе – приближался бой, если не последний, то решительный – штурм Лондона.

Великобритания, 25 октября 1945 года

У Жилина возникло впечатление, что разгром 8-й воздушной армии США никого особо не ужаснул, включая и самих американцев. У Штатов вдруг возникло столько проблем и сразу, что в Капитолии, равно как и в Белом доме, сплошной визг стоял.

Советский Союз вовремя покинул Тихий океан, и теперь в Кремле ни у кого голова не болела, а вот Америка спешно возвращала домой солдат из Европы. После того как СССР захватил Проливы, просто так погрузить войска на суда и вывезти из той же Болгарии стало делом невозможным. Пришлось «пончикам» трястись на грузовиках в югославские порты, чтобы уже оттуда отплывать на родину.

А на родине потихоньку-помаленьку разворачивалась маленькая война – силы милиции штатов Орегон и Аризона первыми вышли к границам Калифорнии. Следом подтянулись части Национальной гвардии.

Японские самолеты исправно бомбили железнодорожные узлы и мосты, но армия США упорно двигалась на запад, чтобы отвоевать «Золотой штат».

Вот в октябре-то и сказалась выгода от альянса с Японией – нападение самураев на Америку потребовало от последней крайнего напряжения сил, решительных и продуманных действий.

Решительности у штатовцев было в достатке, а вот насчет того, чтобы подумать… Тут наличествовал изрядный пробел.

Глупостей в те октябрьские дни было наделано немало, а ведь каждый день, каждый час был на счету – транспорты из Японии прибывали в Сан-Франциско регулярно, в строй оккупационных войск становились все новые и новые бойцы. Доставлялась новая бронетехника, а пара авианосцев поработала перевозчиками, довезя до калифорнийских берегов сотню истребителей «Ла-7».

В итоге Соединенные Штаты полностью прекратили поставки в Британию – дяде Сэму было не до спасения старины Джона Буля, самому бы уцелеть.

А посему никто не мешал советскому РККФ организовать морскую блокаду Острова. Это было важно, и даже не столько с военной точки зрения, сколько с психологической – британцы, всегда любившие воевать чужими руками, остались один на один с сильным и умелым врагом, которого не купишь.

«И не победишь», – договаривали деморализованные англичане.

* * *

Эстуарий Темзы был широк. Зеленые холмы и белые меловые скалы, фермы, закопченные трубы заводов, рощицы – берег как берег, ничего особенного.