в развитии китайского общества и стать предпосылкой для его возрождения. Но эта критика, увы, весьма специфична: она адресуется почти исключительно поверженным политическим группировкам. Она, эта критика, практически не затрагивает ни главного героя бесславного двадцатилетия — Мао Цзэдуна, ни основ той системы, которая установилась в результате его многолетнего господства и отравила всю окружающую среду — и внутри китайского общества, и в его отношениях с другими странами.

Все еще «Великий кормчий»

Ахиллесова пята всего судебного процесса по делу супруги Мао Цзэдуна — Цзян Цин — стремление любой ценой вывести из-под удара «Великого кормчего».

Кресло Мао Цзэдуна в зале заседаний пустовало. Из 48 пунктов обвинительного заключения 40 посвящены «культурной революции», но ни в одном из них не упоминается о роли Мао в этой кампании. Очевидно, что попытка провести политический процесс против организаторов «культурной революции», полностью игнорируя ее главного героя, — такая попытка выглядит бессмысленной и жалкой.

В судебном процессе Линь Бяо и Цзян Цин отразилась вся противоречивость эпохи, переживаемой китайской страной, все, до чего дошли и перед чем остановились нынешние китайские руководители. Они пересекли площадь Тяньаньмэнь и взяли реванш за кровавые события на ней не только в 1976, но и в 1966 году. Но они остановились перед хрустальной гробницей бывшего «Великого кормчего». Несчастная вдова сыграла в духе китайского театра масок роль своего покойного супруга: ее судили за действия, за которые отвечает прежде всего Мао Цзэдун.

В отношении Мао Цзэдуна была выработана формула, связанная с оценкой его роли в период «культурной революции»: Мао «совершил ошибки», тогда как Линь Бяо и «банда четырех» виноваты в преступлениях. Дэн Сяопин, отвечая (накануне процесса) на вопросы корреспондентов, не запятнает ли суд памяти Мао Цзэдуна, заявил: «Обещаю вам, что суд над “бандой четырех” никак не запятнает памяти Председателя Мао. Конечно, он поможет выявить часть его ответственности — как, например, то, что он использовал “банду четырех”, — но и только! Преступления, совершенные четверкой, настолько велики, что нам не надо впутывать Председателя Мао, чтобы доказать их вину».

На процессе, который чуть не вышел за рамки этого замысла, судьи всячески стремились выгородить Мао Цзэдуна. В заключительной речи прокурор сказал: «Бывший Председатель ЦК КПК несет свою долю ответственности за происходящее, поскольку он доверил власть “банде четырех”». Это был единственный и весьма робкий упрек, направленный организатору «культурной революции».

Почему же не судили Мао Цзэдуна?

В своем интервью иностранным журналистам Дэн Сяопин ответил на вопрос, как расценивается историческая роль Мао Цзэдуна в свете происходящего пересмотра его политики «культурной революции» и судебного процесса по делу самых близких его соратников. Дэн Сяопин сказал: «Имя Мао Цзэдуна — мудрость всей партии. Его самая большая заслуга в том, что он сочетал марксизм с китайской практикой, революцией. Поэтому мы всегда будем отстаивать идеи Мао Цзэдуна. В то же время он в последний период своей жизни совершил ряд ошибок, и даже крупных. “Культурная революция” — это в любом случае крупная ошибка. Но когда мы оцениваем Мао Цзэдуна, мы всегда ставим его заслуги на первое место, а ошибки — на второе. Одновременно мы не можем замалчивать и его ошибок». В связи с судом над «бандой четырех» Дэн Сяопин отметил: «Будет тяжело избежать связи банды с Мао Цзэдуном», добавив, что «Мао совершил политические ошибки», а «члены банды несут персональную ответственность за совершенные ими преступления».

Имя Мао стало объектом политических манипуляций. Его роль оценивается в полной зависимости от той политики, которую намечают нынешние руководители. Чем дальше они идут по пути нового курса, тем выше поднимаются акции Мао. В печати мелькала формула «7 к 3». Это означает, что деятельность Мао считают позитивной на 70 и негативной на 30 процентов. К ее положительным чертам относят период революции, гражданской войны и преобразований первых десяти лет, а последующая деятельность все более ставится под сомнение.

На VI пленуме ЦК КПК (июнь 1981 г.) принято решение по «некоторым вопросам истории КПК со времени образования КНР», связанное с 60-летием КПК. В передовой статье журнала ЦК КПК «Хунци» (1981 г., № 13), которая комментирует решения пленума, подчеркивается, что на нем «дана оценка исторического места великого вождя и учителя товарища Мао Цзэдуна в истории китайской революции». В статье сообщается, что пленум «не только не возложил вину за все совершенные в области руководящих идей ошибки на одного него, но и полностью подтвердил важное место и великую роль, которую сыграл товарищ Мао Цзэдун в истории».

Он «применил основные положения марксизма-ленинизма к конкретной практике китайской революции, научно систематизировал и теоретически обобщил ряд специфических положений, характерных для длительной революционной практики нашей партии и нашего народа, разработал научные руководящие идеи, соответствующие обстановке в Китае. Идеи Мао Цзэдуна являются кристаллизацией коллективной мудрости Коммунистической партии Китая… применением и развитием марксизма-ленинизма в Китае. Будучи научными руководящими идеалами, идеи Мао Цзэдуна получили широкое распространение в 20-х и 30-х годах в международном коммунистическом движении и в нашей партии; они постепенно формировались и развивались в борьбе с догматическим отношением к марксизму, ошибочным уклоном обожествления Коммунистического Интернационала и советского опыта».

Итак, новый поворот в состязании между «подрубателями» и «вздымателями» знамени Мао Цзэдуна (так это звучит в партийной китайской терминологии). На этот раз (не думаю, что это последний раунд) верх взяли «вздыматели», хотя в решении много оговорок относительно ошибок Мао Цзэдуна в экономической и социальной политике в последние два десятилетия. Китайские руководители предпочли опереться на имя и культ Мао, чтобы укрепить власть.

Это, конечно, их право, что не мешает нам иметь и высказывать свое мнение, не обязательное ни для кого.

Был ли покойный великим человеком? Этот вопрос не кажется риторическим для китайского обывателя… Тридцать лет он признавал непревзойденное величие вождя партии и государства. И не только потому, что ему постоянно внушали эту веру сверху, заставляли заучивать назубок мудрые изречения мудрейшего китайского деятеля всех веков. И не только потому, что малейшее сомнение в этой вере, высказанное шепотом в кругу семьи или даже тайно, самому себе, было смерти подобно. Если не карала власть, методично уничтожавшая каждого сомневающегося, то это делала толпа глубоко верующих сограждан путем самосуда. Она, эта толпа, чутьем схватывала искру сомнения в голове у своего ближнего, и тогда начинался ритуал, который обычно имел только одну концовку: усомнившегося наряжали в колпак, вели на площадь, ставили на колени перед разъяренной массой, ударами и пинками выбивали показание и тут же раскаявшуюся жертву раздирали на куски.

Но дело не только в карательной машине и