— Ну-ну, — произнес Хоффман, кладя руку ей на плечо. — Вдохни глубоко несколько раз. Посмотри на меня. Вдох. И выдох.

Он нагнулся, положил ее руку себе на грудь и показал как. Эллен сделала несколько прерывистых вдохов.

— Хорошо, — похвалил Хоффман. — А теперь печатай. Не можешь? Забыла свои ощущения? Хочешь испытать их еще раз? — Он кивнул в сторону инструмента.

— Нет! — крикнула Эллен. — Я напечатаю…

Она села, как их учили в институте Ремингтона: спина прямая, плечи опущены, ступни на полу, а пальцы в стартовой позиции над кареткой. Удивительно, но само положение тела придало ей мужества. Бросила взгляд на мерзкий инструмент рядом с машинкой — и стремительно затрещала по клавишам.

Хоффман достал очки из нагрудного кармана, надел их и с любопытством нагнулся над ней.

— Замечательно, — похвалил он, читая текст. — А чувства жертвы?

В следующей фразе Эллен описала их одним словом «отвратительные».

— Хм, — задумчиво произнес Хоффман. — А ведь ты пережила лишь каплю того, что испытывает реальная жертва. Но не забыла ли ты кое-что в описании инструмента? Посмотри еще раз… — Он чуть придвинул инструмент к лампе.

— Вы имеете в виду вон те пятна? Их тоже описать?

— Ты должна описать то, что видишь.

Эллен напечатала.

— Ты не знаешь, что это?.. Ну умная девушка вроде тебя не теряется в догадках. Ты ведь знаешь, правда?

Она не ответила. Взгляд ее непроизвольно переместился на перекошенную гардину и большое темное пятно на полу.

Хоффман озабоченно погладил бороду.

— Ты видишь кровь. Я попытался здесь прибраться, но тебе нужно будет помочь мне с генеральной уборкой. Вчера ночью тут был ужасный беспорядок. Эта тощая бабенка оказалась сильнее, чем я думал. Но она была глупа — не такая умная, как ты, Эллен. Oна попыталась меня отравить. Не знаю, что за дрянь она положила мне в пищу — возможно, что-нибудь из запасов Сабины… А может, ей удалось залезть в медицинский шкаф доктора в чумной больнице… Как бы то ни было, от этого мой желудок взбунтовался. Я выжил — но кто знает, что ей взбрело бы в голову в другой раз? Я просто был вынужден избавиться от нее.

Хоффман был возмущен. Он сделал несколько кругов по ковру, остановился и откашлялся.

— Итак, на чем мы остановились? Я имею в виду перед описанием инструмента?

Эллен смотрела на текст сквозь туман слез. Вытерев глаза, она попыталась собраться.

— Ваша встреча с доктором Кронборгом. Ваши беседы на побережье. Он сделал вас королем в своем королевстве, — суммировала она.

— Не сделал. Он считал, что я здесь король! — поправил Хоффман, стукнув кулаком по ладони, и резким тоном продолжил: — Он знал, как и ты, Эллен, знала. Что никто не может посадить меня в тюрьму, взять надо мной верх или посмеяться надо мной. Потому что это мой остров, и мужчины здесь мои, и женщины здесь мои. Я награждаю тех, кто ведет себя хорошо, и наказываю тех, кто непокорен. И я никогда не покину остров! — вызывающе крикнул он. — Я повидал мир, и этого с меня достаточно. Я жил в роскоши и достатке, и я жил взаперти, как зверь. Но теперь я останусь здесь до конца своих дней, а когда умру, меня бросят в море, как моряка. Ни гроба, ни могилы, ни склепа. Ты записала, Эллен? Это важно.

— Да, ни гроба, ни могилы, ни склепа, — повторила она.

Хоффман кивнул.

— Доктор Кронборг знает о моих пожеланиях, Артур тоже, и если ты меня переживешь, то увидишь, как они будут выполнены. А со мной умрет и весь остров. Все лишатся своих домов и работы. Доктор говорит, что военные заберут все, но я уверен, что они пробудут здесь недолго. Такой небольшой островок ничего не значит для современных вооруженных сил. Скоро он станет полностью безлюден. Дома разрушатся, огороды зарастут. Деревья повалит ветер, земля распылится. Остров станет тем, чем был в самом начале: утесом в море, на котором появляются лишь тюлени и морские птицы. Но пока я жив, живет и остров!

Речь его закончилась театральным жестом. Несколько секунд Хоффман стоял, окаменев, с высоко поднятой головой и вытянутой рукой, словно ему самому было нужно усвоить мощную суть сказанного. Потом глубоко вздохнул и опустил руку.

— Ты все успела? — спросил он другим тоном, словно актер, внезапно выходящий из образа.

— Я думаю, да, — ответила Эллен.

Твердым шагом Хоффман подошел к ней, надел очки, нагнулся и прочитал текст на бумаге, заправленной в машинку. Что-то буркнув, распрямил спину. Затем схватил ее за плечи и развернул конторский стул к себе с такой силой, что Эллен чуть на свалилась. Она инстинктивно подняла руку, готовясь к вспышке его злобы, но, к ее удивлению, Хоффман внезапно упал перед ней на колени.

— Подумать только, что ты появилась! — Он смотрел на нее сияющими глазами. — Я сразу понял, что ты не такая, как все. Что ты знала. Твои маленькие руки… — Он потянулся к ее левой руке и осторожно взял ее. — Твой взгляд, когда ты подавала мне… Помнишь? Почтительный, восхищенный, чуть испуганный…

Эллен настороженно смотрела на него. Внезапная мягкость в голосе удивила ее.

Осторожно, будто фарфоровую вещицу, Хоффман исследовал ее руку: тыльную сторону кисти, ладонь, пальцы.

— Моя королева, — произнес он с легким вздохом и прижал ее ладонь к своим губам.

К замешательству Эллен, он опустил голову ей на колени и положил сверху ее руку. Она смотрела на его бороду и шевелюру, словно на звериную шкуру, покрывавшую ее колени. Убрать ладонь она не осмелилась. Не ждет ли Хоффман, что она станет гладить его по голове? И почему он назвал ее королевой? Почему не убил, когда затянул проволоку вокруг ее шеи?

Жалобно скуля, Хоффман терся щекой о ее бедро. Эллен сидела, словно окаменев. Скулеж перешел в стон; он вжал голову ей в колени, словно пытаясь проникнуть между ее бедрами. Эллен напрягла ноги, пытаясь вытолкнуть его. Она поняла, что ее ожидало. Текст готов, и он не нуждается больше в ее машинописи. Теперь ему нужно ее тело. Воспользоваться, надругаться — а затем, попользовавшись, убить ее. Как он поступил с Катрин и той девушкой, которую нашли за дровяным сараем; как поступил бы с Мэртой, если б той не удалось сбежать.

Хоффман приподнял ее юбку, покрывая бедра страстными, влажными поцелуями и одновременно возясь с резинками чулок. Эллен почувствовала его горячее дыхание и неожиданное жжение в правом бедре. Вот ужас — он впился в нее зубами!

— Хотите, чтобы я разделась? — выдавила она.

— Да! — задыхаясь, пробормотал Хоффман и поднял к ней свое одутловатое лицо; глаза его горели, волосы растрепались.

На мгновение, безумное мгновение, Эллен почувствовала что-то вроде сочувствия. У него никогда не было настоящих отношений с женщиной, подумала она. Править или подчиняться — вот и все, что он знает.