Глаза ее вдруг наполнились слезами, она быстро поднялась и, кивнув на прощание, вышла.

В кошмарном рассказе Мэрты была одна фраза, которая, казалось, и сейчас висела в воздухе. Я подумала, что, возможно, кто-то другой занял мое место…

— Осталось немного, милочка. Вероятно, закончим сегодня вечером. Или завтра… Посмотрим.

Было уже девять вечера; Эллен печатала без передышки с шести часов. Никто не должен прерывать их ужином, приказал Хоффман. Он был не голоден.

— Желудок у меня не вполне в порядке. Впрочем, требуется кое-что посильнее, чтобы вывести меня из строя.

Все окна были закрыты. Она ощущала остатки вчерашнего неприятного запаха, но время от времени улавливала что-то еще — то ли какой-то другой запах, то ли некие флюиды… Эллен не могла понять, что именно. Идя по персидскому ковру, она почувствовала, как что-то хрустнуло у нее под ногой, и, когда Хоффман зажег свет, увидела что-то блестящее… и большой осколок стекла возле бюро. Что-то разбили, но подмели не слишком тщательно.

Сегодня Хоффман говорил об острове. О своем положении «заключенного и правителя». О докторе Кронборге, «единственном человеке, когда-либо понимавшем, кто я такой». Цвет лица у него был более свежий, чем вчера, а голос — сильнее. Время от времени он делал паузу и закрывал глаза, казалось, роясь в своей памяти. Во время одной из таких пауз Эллен быстро оглядела комнату. Ее взгляд задержался на окне. Парчовая гардина цвета охры висела как-то косо, словно ее частично сдернули вниз с крючков, нарушив симметрию. Пол под ней темнел большим пятном с неровными краями.

Хоффман поднял глаза и продолжил монотонным голосом:

— Наконец я стал тем, кем мне было предназначено стать: королем в своем собственном королевстве. Королем Чумного острова. — Он чуть ухмыльнулся, довольный своей формулировкой. — Я получил все, что только мог пожелать. Но у меня не было моего инструмента. Я не знал, где он. Уже много лет я его не видел, но помнил его конструкцию в мельчайших подробностях и смог сделать чертежи. Я положился на контакты Модина. Тот передал чертежи механику, сделавшему новый инструмент за хорошие деньги. Мастер был очень искусен, и даже несколько улучшил оригинал. Результат оказался потрясающим. Этот инструмент… как его описать? Открой вон тот шкаф, Эллен.

Она отошла к высокому шкафу красного дерева и вопросительно посмотрела на Хоффмана. Тот поощрительно кивнул, и она открыла двойные дверцы.

— Полка прямо перед твоим носом. Там, да. Возьми его.

Трясущимися пальцами Эллен подняла странный предмет.

— Положи на письменный стол.

Она быстро положила его рядом с пишущей машинкой, словно это был горячий противень из духовки.

— Садись. Ну? Теперь видишь? — спросил Хоффман из своего кресла. — Как бы ты его описала?

— Металлический обруч, — неуверенно сказала Эллен, — с тонкой металлической проволокой.

— Хорошо. А еще?

— Ручка. Рукоятки.

— А между ними?

Она разглядывала предмет и думала.

— Какая-то… механическая конструкция. Винты, колесики и пружинки.

— Точно. Ты понимаешь, как работает этот инструмент?

Эллен молчала. Она рассказала не обо всем, что видела. Потому что, кроме инструмента, страшного самого по себе, было нечто, напугавшее ее еще больше, — коричневые засохшие пятна, покрывавшие обруч и часть механизма.

— Это не так сложно. — Хоффман резко поднялся и встал вплотную к Эллен, держа инструмент перед собой, как болторез. — Когда рукояти сжимают, колесики начинают крутиться, затягивая винты и натягивая струну. Видишь? Таким образом достигается гораздо большее давление, чем если пользуешься только руками. Простая механика. Когда струна доходит до вот этой выемки в колесике, высвобождается храповик, чтобы колесико не могло вращаться назад. Похоже на тот механизм, что используют в опускающихся шторах. Потом затягиваешь от выемки к выемке…

Эллен услышала, как колесико снова щелкнуло, а металлическая струна натянулась сильнее.

— А потом отпускаешь вот тут.

Большим пальцем Хоффман нажал на маленький рычажок. Что-то в механизме задребезжало, струна ослабла, и металлический обруч раздвинулся.

— Это мое изобретение, — гордо произнес он. — Гениально, правда? Но нужно действовать быстро и неожиданно. Без колебаний.

И прежде чем Эллен успела понять, что происходит, Хоффман широким движением взмахнул механизмом, словно сачком, над ее головой. Она ахнула, почувствовав, как холодный металлический обруч коснулся ее ключицы и крюком обхватил шею.

— Затягивать надо сразу же, — продолжал Хоффман у нее за спиной. — Хочешь обезвредить жертву как можно быстрее — сжимай как можно сильнее. Но если хочешь, чтобы она страдала, — сжимай медленнее. Правда, тут есть риск: если жертва — мужчина, нужно сначала позаботиться о том, чтобы он был связан и не смог вырваться. Но для женщин это не нужно. Важно все время находиться за спиной жертвы; нельзя допустить, чтобы она могла перехватить инструмент. Я сожму еще чуть-чуть, чтобы ты почувствовала, как это работает…

Он что-то сделал за ее спиной, и она снова ахнула, почувствовав острую проволоку на горле.

— Чувствуешь? А я ведь только чуть дотронулся до ручки… Так?

— Да, — прошептала Эллен, и движение гортани заставило ее почувствовать нестерпимое давление металлической струны.

Ее жизнь до и после были зачеркнуты в один момент. Она всецело находилась на острие мгновения. От секунды к секунде. От вдоха до вдоха.

Хоффман снова сделал какое-то движение у нее за спиной, и Эллен пронзил ужас. Но тут она почувствовала, как давление ослабло; проволока обвисла и упала ей на грудь.

— Не бойся, я не собираюсь ранить твою изящную шейку, — сказал Хоффман.

Он провел пальцем по ее скуле и остановился под подбородком. Эллен сидела совершенно неподвижно, закрыв глаза, с колотящимся сердцем. Хоффман повернул ее голову к себе.

— Ты красивая женщина. Почему ты приехала на остров?

Эллен попробовала ответить, но у нее так пересохло во рту, что не удалось издать ни звука. Хоффман наклонился к ней.

— Не говори ничего, — прошептал он ей в ухо. — Я знаю, почему ты здесь. Я ждал тебя.

Она почувствовала его колючую бороду, когда Хоффман поцеловал ее в висок.

Тут он осторожно поднял металлический обруч с обвисшей проволокой и положил на письменный стол.

— Ну, вот. Теперь тебе будет легче описать.

— Что описать? — выдавила она.

— Инструмент. Как он выглядит. Как его используют. Как он ощущается. Опиши своими словами.

По щекам у Эллен внезапно потекли слезы. Зажав рот руками, она пыталась успокоиться, но все ее тело сотрясалось от рыданий.