всей Англии, а также и Европы. Пилигримы продолжали прибывать, и в 1931 году члены англиканской церкви построили для них специальный храм, который расширили в 1938 году.

Отец Хоуп Пагген показал отцу Николаю место, где он намеревался «на лестничной площадке южного придела устроить уголок с иконами», но после того, как они оба осмотрели его, отец Николай убедил своего друга, что «места достаточно для того, чтобы устроить небольшой православный домовый храм, если врезать в иконостас две двери». При поддержке англиканского администратора храма-святилища брата Файнс-Клинтона отец Николай спроектировал иконостас таким (изогнутым) образом, что оказалось достаточно места для Царских врат. Правда, для дверей с иконами Архангелов места не хватило, но поскольку иконостас был достаточно удален от восточной стены, то священники могли беспрепятственно входить и выходить из алтаря. Когда в 1938 году происходило освящение храма-святилища, на нем присутствовали архиепископ Нестор и отец Николай. На следующий день в храме была отслужена православная литургия.

В то же время возник план (автором которого, вероятно, был отец Николай) построить православную церковь рядом с храмом-святилищем, но началась война, и внимание Церкви было направлено на другие цели. В 1944 году, когда сооружение иконостаса было закончено, храм освятил архиепископ Савва Гродненский из Польской Церкви в изгнании. Вплоть до кончины архимандрита Давида существовала небольшая келья, где жил монах, присматривавший за церковью. Брат Леон до сих пор надзирает за ней, и во время каждой службы поминаются имена отца Николая и архиепископа Саввы, как основателей храма.

Однако в 1938 году отец Николай понадобился в Лондоне; митрополит Серафим (Лукьянов) закрепил за ним приход св. Филиппа, что на улице Букингемского дворца, — здание, предоставленное православным представителями англиканской церкви. Здесь возникли кое-какие нелады после того, как стало очевидным укрепление большевиков. Русская Православная Церковь Англии разделилась на две группы. Одну составляла Русская Церковь в изгнании, в то время как вторая находилась под юрисдикцией митрополита Евлогия, экзарха Западной Европы, со штаб-квартирой в Париже. В то время отношения между обеими группами были довольно дружественными, так что обе конгрегации проводили службы поочередно по воскресеньям.

Митрополит Евлогий был главной фигурой в этот период, отличавшийся разбродом в церковных делах. Продолжительная и невеселая эта история слишком сложна, чтобы вдаваться в подробности, и причины многих решений и расхождений неясны. Вкратце все сводится к следующему. В 1920 году Патриарх Тихон издал в Москве указ, разрешающий русским православным епископам принимать самостоятельные решения при управлении своими епархиями, так как в тогдашних условиях он не мог осуществлять надлежащее наблюдение. В следующем году в Карловцах (Югославия) состоялся Собор двенадцати епископов, на котором был создан Синод с целью осуществления верховной церковной власти и палата управления для выполнения задач, какие подразумевает ее название.

Все стороны, включая Патриарха, казалось, были удовлетворены.

Неожиданно в 1922 году Патриарх Тихон, который стал пленником большевиков, распустил палату управления и поручил митрополиту Евлогию разработать новый план. В том же году он был предложен на собрании Карловацкого Синода. Возможно, потому, что Патриарх Тихон не мог этого сделать, он никак не прокомментировал этот план, и многие заключили, что он его одобряет. Однако его московские преемники решительно осудили его, и это вызвало раскол между находившими в изгнании епископами, которые хотели совсем дистанцироваться от Москвы, и тех иерархов, которые считали важным поддерживать какой-то контакт с Москвой (не будучи ей подвластными), пока была надежда на то, что большевистский режим скоро рухнет. Такого мнения придерживался Евлогий, и когда разногласия стали слишком острыми, он создал в 1926 году отдельную Парижскую юрисдикцию.

Его попытки сохранить какие-то отношения с Патриархом, которым стал Сергий, встретили суровую отповедь. Сергий осудил его за то, что тот молился за преследуемых в России христиан, утверждая, будто таковых не существует. Поскольку Евлогий расходился во взглядах с Синодом, он со своей паствой предался под юрисдикцию экуменического Патриарха в Константинополе. Он попытался примириться с Карловацким Синодом, но их союз оказался непродолжительным.

Так обстояло дело, когда в 1938 году отец Николай приехал в Лондон, однако все шероховатости сглаживались присутствием архиепископа Нестора, его харбинского наставника. Нестор присутствовал на европейском Все- эмигрантском церковном Соборе, созванном советом епископов. Теперь он приехал в Лондон, чтобы представить нового священника пастве, возвести его в сан архимандрита и даровать ему митру и посох. Отец Николай оказался единственным англичанином, удостоенным такой чести. Начало его пастырского служения в Лондоне было знаменательным.

Рядом с приходом св. Филиппа находилось здание Черчхаус, принадлежавшее РПЦЗ, где пребывал приходской священник; там, в подвальном помещении, у отца Николая была квартира. Небольшое монашеское сообщество процветало, и Гиббс участвовал в его жизни, насколько позволяли ему другие обязанности.

Главной заботой отца Николая было сообщество англо-говорящих православных прихожан на Бейсуотерроуд. Он был необычайно рад этому, поскольку искал именно такой возможности. Он успел перевести на английский язык многие службы. Однако ему был чрезвычайно необходим церковный хор, поскольку без музыкального сопровождения его прихожане не смогли бы ощутить все великолепие православной церковной службы. В Югославии ему довелось услышать вокальную группу молодых женщин, которым хотелось попасть в Англию. Им был нужен учитель английского языка, а ему — хор. Поэтому отец Николай занялся их переездом в Англию и обеспечением жильем. За это они должны были выступать в качестве певчих. Они знали тексты гимнов на церковно-славянском языке, и отец Николай перевел их на английский таким образом, чтобы они легли на знакомую им мелодию. Сотрудничество оказалось удачным, и певчие его храма даже стали известны как «Белградские соловьи». После того как разразилась Вторая мировая война, молодые женщины не смогли вернуться домой и в большинстве своем навсегда обосновались в Лондоне.

Война принесла изменения и для отца Николая. Когда в 1941 году немцы начали бомбить британскую столицу, его отправили из Лондона, где отношения в приходе св. Филиппа охладели, в Оксфорд, чтобы создать там приход из эмигрантов, бежавших в этот университетский город: переводчиков, радиокомментаторов, ученых. Однако это назначение способствовало углублению раскола между различными церковными юрисдикциями — еще одного трагического события XX века, в которое оказался вовлеченным отец Николай.

В 1943 году Сталин провозгласил политику религиозной терпимости, что было актом сугубого лицемерия, продиктованного политической необходимостью поощрять патриотизм русского народа, столкнувшегося с мощной немецкой военной машиной. Тогда обман не был столь очевиден, и, охваченные патриотическим чувством и болью за страждущую родину и гонимую Церковь, многие русские эмигранты захотели поверить в искренность вождя. Митрополит Евлогий поддался этому подъему, хотя примирился с Московской Патриархией лишь в 1945 году. Вскоре после этого он