Пока Грейс предавалась воспоминаниям, Ева вместе с Генри и Карлом вышла в коридор и вежливо чмокнула Грейс в обе щеки.

– Генри сказал, что Джонатан не придет, – проговорила мачеха.

Грейс взглянула на сына. Тот наклонился, гладя равнодушного даксхунда. Собака полностью игнорировала все попытки Генри подружиться. Лицо Евы отражало сдерживаемое из чувства приличия недовольство. Нарядилась хозяйка в одну из своих многочисленных кашемировых «двоек». В ее гардеробе были богато представлены все оттенки бежевого, от почти белого до почти коричневого. Но в основном Ева предпочитала желтовато-бежевый – именно в этот цвет она была одета сегодня. «Двойки» ей очень шли – во-первых, открывали изысканные ключицы, а во-вторых, выгодно демонстрировали грудь Евы, которая, несмотря на впечатляющие размеры, совершенно не обвисла. А ведь хозяйке было шестьдесят два года.

– В чем дело? – спросил отец. Он только что вернулся от расположенного в гостиной бара с графином виски.

– Похоже, Джонатана к ужину можно не ждать, – сухо пояснила Ева. – Мы ведь, кажется, договорились, что ты заранее позвонишь и скажешь, если он не приедет.

Это была правда. Грейс действительно обещала позвонить. Но неужели ее промах настолько серьезен, что заслуживает ледяной волны осуждения?

– Извини, Ева, – принялась оправдываться Грейс. Оставалось только уповать на весьма сомнительный проблеск милосердия со стороны сурового судьи. – Мне очень жаль. Совершенно вылетело из головы. И вообще, я все ждала, когда Джонатан позвонит… думала, вот-вот…

– Ждала, когда позвонит? – Вид у папы стал почти оскорбленный. – Не понимаю. Разве ты не можешь сама позвонить собственному мужу?

Грейс устремила на папу и Еву предостерегающие взгляды, однако постаралась скрыть раздражение. Потом спросила Генри, много ли задали в школе.

– Только по основам науки, – ответил сын. Генри сидел на полу и чесал за ушами у неблагодарного Карла.

– Тогда пойди в кабинет и по-быстрому все сделай.

Генри встал и вышел. Собака осталась.

Грейс рассудила, что лучше всего преподнести новости непринужденно, будто ничего особенного в ее семейной жизни не происходит. Вдруг случится чудо, и отец с Евой для разнообразия оставят Грейс в покое?

– Джонатан куда-то запропастился, – проговорила Грейс с напряженным смешком. – Если честно, понятия не имею, где он. Вот такая незадача.

Отец с Евой, конечно, на этом не успокоились. Супруги переглянулись. С ледяным выражением на лице, которому позавидовала бы Снежная королева, Ева развернулась на каблуках и вернулась на кухню. Грейс осталась наедине с папой. Тот продолжал сжимать в руке графин. Вид у отца был почти разъяренный.

– Не представляю, как можно так наплевательски относиться к людям, – отрывисто бросил он. – Понимаю, на работе ты весь день заботишься о чувствах клиентов, но могла бы хоть немного побеспокоиться о чувствах Евы.

Отец сел. Он явно ожидал, что Грейс последует его примеру, однако она слишком растерялась – обвинение, откровенно говоря, озадачивало. Выпад против профессии – это что-то новенькое. Конечно, отец Грейс относился к психотерапии безо всякого одобрения и к выбору дочерью профессии отнесся без восторга. Но при чем же здесь Ева?

– Извини, – осторожно начала Грейс. – Если честно, просто забыла. К тому же надеялась, что Джонатан вот-вот позвонит, и тогда буду знать наверняка…

– А самой позвонить в голову не пришло? – спросил отец таким тоном, будто разговаривал с глупым ребенком.

– Я звонила, но…

Вот именно – но. Джонатан явно не хотел, чтобы жена до него дозвонилась. Грейс нервничала и не представляла, что это может значить. А может, она просто делает из мухи слона? Из-за всех этих переживаний Грейс ни о чем другом не думала и просто не могла заставить себя тревожиться из-за Евы и ее трепетного отношения к количеству столовых приборов. Более того, Ева не просто не любит Грейс – эта женщина не испытывает к ней ни малейшей симпатии. И Грейс отвечает ей взаимностью, однако старается держаться в рамках приличия, потому что эта женщина – жена папы.

– «Но»? – не сдавался отец.

– Хорошо, у меня нет оправдания. Я знаю, как важны для Евы наши ужины.

Этим ответом Грейс умудрилась окончательно испортить ситуацию. С таким же успехом можно было просто заявить: «Да я вообще приходить не хотела! Лучше бы отправились в ресторан «Шан Ли», стрескали бы ребрышек и лобстера по-кантонски. Все лучше, чем таскаться сюда раз в неделю и терпеть плохо скрываемую враждебность Евы! Эта женщина давно уже решила, что я ее драгоценным детишкам в подметки не гожусь, и вообще не заслуживаю чести вкушать ее фирменный морской язык и картофельные крокеты! Не говоря уже о гостеприимстве и хорошем отношении! И вообще, что взрослая зрелая женщина должна испытывать по отношению к единственному отпрыску любимого мужа? Отпрыску, в ранней юности, почти в детстве лишившемуся матери? Ах да! Материнскую нежность! А если не искреннюю, то хотя бы демонстративную, приличия ради».

Но нет, этого Грейс вслух говорить не собиралась. В подобных ситуациях Грейс представляла, что перед ней стоит клиентка и рассказывает, как скучает по матери. Клиентке примерно под сорок, замужем, есть ребенок и достаточно успешная карьера. И что же ей на это ответит Грейс-психолог? А клиентка между тем продолжает. Отца она любит, он ведь родной ей человек, но близких отношений у них никогда не было. После того, как мать умерла, он женился снова. Клиентка, конечно, рада за него – она ведь волновалась, как папа справится один. Разумеется, ей очень хочется наладить хорошие отношения с отцовской женой. Потом клиентка признается, что надеялась хотя бы частично обрести то, чего недополучила в юные годы, хотя и понимала, что стать ей второй матерью эта женщина не сможет. Однако можно хотя бы не вести себя так, будто оказываешь дочери мужа огромную честь, снисходя до нее! Вернее, честь оказывается даже не дочери, а мужу. Короче говоря, клиентка жалеет, что им вообще приходится видеться.

Тут она, конечно, разражается слезами, ведь в глубине души клиентка и сама прекрасно понимает – для нее в этой семье больше нет места. Грейс-психолог посмотрит на эту несчастную женщину у себя на кушетке и, наверное, скажет: как печально, что отец постоянно игнорировал потребность своего ребенка в любви и нежности. И тогда обе – и психолог, и клиентка – притихнут и задумаются. Да, действительно, очень печальная история. Но в результате обе придут к единственно разумному выводу: отец взрослый человек и имеет право сам принимать решения. Может, он и передумает, но уговоры дочери тут никак не помогут.

А теперь – что касается жены. Она не моя мать, подумала Грейс. Моя мать умерла, и отец женился опять. И теперь я ужасно оскорбила его новую жену, не предупредив, что мой муж на ужин не придет. Надо было позвонить и сказать: «Угадай, на кого сегодня не накрывать?» Грейс невольно улыбнулась.

– По-твоему, это смешно? – сурово произнес отец.