– Значит, мистер Сакс не дома?

– Нет! – не выдержав, закричала Грейс. – Я ведь уже сказала!

– Зато его телефон находится в квартире. Во всяком случае, если верить оператору сотовой связи «Веризон».

– Д-да. Джонатан оставил «блэкберри»…

О’Рурк подался вперед. С их последней встречи щетины у него на подбородке появилось еще больше. Казалось, борода полицейского успела немного подрасти даже за тот час, что они разговаривали. Наверное, два раза в день бриться приходится, пронеслось в голове у Грейс. Джонатан обычно брился один раз, по утрам – правда, иногда пропускал день. Когда торопился на работу…

– Значит, телефон в квартире, а ваш муж – нет?

Грейс кивнула. Какое полиции дело до исчезновения Джонатана? Это их семейные проблемы. Или нет?..

– П-правильно…

– Могли бы сами упомянуть об этой подробности, – с осуждением в голосе произнес О’Рурк.

Грейс пожала плечами. Она почти обрадовалась, что сумела вывести полицейского из себя.

– Про телефон вы не спрашивали. Только интересовались, где Джонатан. Да, муж забыл… вернее, оставил мобильник дома. С ним такое не в первый раз. И что с того? Телефон я нашла вчера вечером, поэтому позвонить Джонатану и спросить, где он, не имею возможности.

Грейс сама не ожидала, что произнесет такую длинную речь. «Спрашивается, зачем?» – скептически усмехнулась Грейс-психолог.

– То есть, по-вашему, это нормально, и в поведении вашего мужа нет ничего необычного? – спросил Мендоса.

Грейс едва не рассмеялась. Какое там нормально!

– Слушайте… Насчет Джонатана. Нет, я вам верю и не собираюсь обвинять в клевете. Разумеется, я глубоко потрясена, вы застали меня врасплох. В голове не укладывается. И все-таки не понимаю, при чем здесь полиция. Допустим, Джонатан скрывал от меня, что его уволили, но это ведь не преступление… – Грейс сделала паузу, чтобы набрать полную грудь воздуха. Даже начало речи далось ей нелегко. – Теперь нам с Джонатаном нужно о многом поговорить. Думаю, нам обоим будет нелегко, но это наши семейные проблемы. Зачем же меня вызвали в полицейский участок?..

О’Рурк положил папку на стол и принялся перелистывать. Потом с тихим вздохом закрыл и побарабанил пальцами по серой обложке.

– Странно, что вы не спросили, почему уволили вашего мужа, – наконец прокомментировал он. – Неужели совсем не интересно?

Если отвечать искренне, то нет. Грейс не хотелось знать ответ на этот вопрос, однако понимала, что полицейские в любом случае расскажут, в чем провинился Джонатан. Да, с начальником он всегда не ладил. Отсюда и кличка. Судя по тому, что рассказывал Джонатан, Робертсон Шарп воплощал в себе худшие пережитки старой школы. Занятый только клиническими результатами, даже не пытался наладить контакт с пациентами и их семьями. А с внедрением в больнице различных систем социальной поддержки и вовсе переложил все обязанности, не связанные напрямую с лечением, на их плечи. Иначе для чего нужны все эти службы по работе с пациентами, семейные консультанты, специалисты по поддерживающей терапии? А доктор Шарп будет осматривать, ставить диагнозы, отправлять на анализы и прописывать медикаменты. Именно такому подходу учили студентов того поколения в медицинских университетах шестидесятых. Строго говоря, Шарпа не в чем упрекнуть. А что касается характера… Что ж, некоторым людям глубоко безразлично, нравятся они кому-то или нет.

– Миссис Сакс?

Грейс пожала плечами.

– Вчера мы забрали из СК его личное дело.

Грейс резко выпрямилась:

– Забрали? Личное дело? По какому праву?

– Согласно постановлению суда.

– Но зачем?..

– Постановление было вынесено вчера утром. Бумаги здесь, в этом кабинете. Вы и правда не в курсе дела?

Грейс покачала головой. У нее невольно перехватило дыхание.

– Хорошо. Итак, первое дисциплинарное слушание. С 2005 по 2010 год многочисленные жалобы на сексуальные домогательства со стороны персонала больницы. В тот же период два раза был пойман на том, что принимал крупное денежное вознаграждение от семей пациентов. Еще два замечания за неприемлемую форму общения с родителями больных…

– Погодите секунду, – вмешалась Грейс. – Это все какие-то глупости…

– Сейчас доберемся до вещей посерьезнее, – как ни в чем не бывало продолжил О’Рурк. – В 2011 году доктору Саксу вынесено официальное предупреждение за драку с другим врачом. Последний, кстати, получил телесные повреждения, однако в суд подавать не стал.

– Джонатан? За драку? – Грейс едва не рассмеялась. Чтобы ее муж нанес кому-то телесные повреждения? Они вообще видели Джонатана? Обвинение было до смехотворного нелепым.

– Да. Вот здесь все записано. Два сломанных пальца и открытая рана, на которую пришлось наложить два шва. Это у другого врача. А у доктора Сакса – сломанный зуб.

Хлоп, хлоп, хлоп. Грейс изо всех сил вцепилась в стол. О нет, подумала она. Кому пришло в голову возвести на Джонатана столько напраслины? Сочинили не то боевик, не то фильм ужасов! Но Грейс точно известно, при каких обстоятельствах Джонатан сломал зуб на самом деле.

– Неправда, – сказала она.

– Что? – переспросил Мендоса.

– Джонатан споткнулся на лестнице! Упал и сломал зуб!

Пусть больничное начальство радуется, что у Грейс нет ни малейшего желания подавать в суд!

– Врачу, на которого накинулся ваш муж, оказали помощь там же, в больнице. Свидетелей более чем достаточно.

Кроме того, жертва нападения дала показания на дисциплинарном слушании.

Нападение. Жертва. Слушание. Ни дать ни взять криминальная хроника. Но все это, разумеется, полная чушь.

– Джонатан упал на лестнице. Зуб спасти не удалось, пришлось ставить коронку…

«Да, я доверчивая идиотка! Только попробуйте меня пожалеть!» – пронеслось в голове.

– Если приглядеться, можно увидеть, на котором зубе у Джонатана коронка… Она другого цвета…

– А в декабре 2012 года состоялось еще одно дисциплинарное слушание. И снова неприемлемое поведение по отношению к члену семьи пациента…

– Нет, вы не понимаете! – Грейс сама не заметила, как перешла на крик. – Джонатан лечит детей, больных раком! Он добрый, чуткий человек, а не какой-нибудь козел, который с порога объявляет – ваш ребенок умирает! Джонатану не наплевать на больных. Да, есть врачи, для которых существует только медицинская сторона вопроса. Обрушат на родителей страшную новость, преспокойно развернутся и идут по своим делам. Но Джонатан не такой! И если он кого-то обнимает, до кого-то дотрагивается, это еще не значит… Как можно раздувать?.. – Грейс беспомощно умолкла. – Этим людям должно быть стыдно! Что за грязные обвинения!

Мендоса покачал головой. Жир на шее при этом перетекал с одной стороны на другую. И этот человек, и его жирная шея вызывали у Грейс отвращение.