Ты должна была знать - Джин Ханф Корелиц

Обычно клиенты плакали, когда приходили к ней в первый раз, и казалось, эта женщина готова была последовать их примеру. В кабинет вошла уверенной походкой, покачивая портфелем, и руку Грейс пожала с видом стрессоустойчивого профессионала, которым, видимо, являлась или мечтала стать. Потом опустилась на кушетку, закинув ногу на ногу. Брюки были хлопковые. И только тогда будто заметила, куда пришла.

– Подумать только, – с ошеломленным видом покачала головой женщина. Звали ее – Грейс еще раз проверила за несколько минут до начала встречи – Ребекка Уинн. – В последний раз была у психолога еще в студенческие годы.

Грейс сидела на своем обычном месте, скрестив собственные, гораздо более короткие, ноги и чуть подавшись вперед. Проделала она это чисто инстинктивно.

– Так странно! Только на порог ступишь, сразу зарыдать хочется.

– Все предусмотрено – бумажными носовыми платками запаслась заранее, – улыбнулась Грейс.

Сколько раз она сидела в этом самом кресле, в точно такой же позе, и слушала рыдания клиенток! Грейс иногда представляла, как кабинет затапливает и море слез плещется возле ее подбородка. Другой распространенной реакцией был гнев – громкий, с криками и воплями, или тихий, ядовитый и язвительный. Тогда Грейс воображала, что нейтрально-кремовые стены темнеют от ярости. А если в душе клиентки воцарялись радость и гармония, Грейс казалось, что вокруг витает приятный запах сосновой хвои – как на берегу озера, куда ездила отдыхать с семьей прошлым летом.

– В любом случае мой кабинет – просто комната со стандартной обстановкой, – бодро прибавила она.

– Пожалуй.

Ребекка осмотрелась, словно ища подтверждения. К оформлению кабинета Грейс подошла очень серьезно, ведь это помещение должно было выполнять несколько функций одновременно. Интерьер – приятный, но не отвлекающий от дела. Атмосфера теплая и домашняя, но не чересчур, чтобы не подавлять клиента излишними проявлениями собственной индивидуальности. Грейс нарочно подобрала вещи, с которыми у многих были связаны какие-то воспоминания: например, классический постер Элиота Портера с фотографией берез. Все в свое время спали в комнате, где висел такой постер – в студенческом общежитии или в снятом на лето коттедже. На полу красный турецкий ковер, к услугам клиентов предлагалась серо-бежевая кушетка, а сама Грейс сидела в вертящемся кожаном кресле. На стеклянном журнальном столике в кожаном держателе красовалась коробка с бумажными салфетками. В углу стоял антикварный стол из сосновой древесины, в ящиках которого хранились большие желтые блокноты, а также списки психофармакологов, детских психологов, гипнотерапевтов, специализирующихся на лечении зависимости от курения, риелторов, турагентов, медиаторов[1], нотариусов и адвокатов по бракоразводным процессам. Вместо подставки для ручек Грейс использовала кособокую керамическую кружку, которую ее сын Генри изготовил на уроке труда в первом классе. На протяжении всех лет клиентки удивительно часто высказывались по поводу этого предмета, делясь собственными ассоциациями и воспоминаниями, которые он у них вызывал. Белая керамическая лампа с холщовым абажуром светила мягко, ненавязчиво. Единственное окно выходило на задний двор. Смотреть там было особо не на что. Впрочем, несколько лет назад Грейс задумала установить там ящик с яркими, не требующими сложного ухода растениями – геранью, плющом. Управляющий зданием воспринял идею с энтузиазмом, но предоставил Грейс самой выгружать и тащить деревянный ящик до места назначения. Однако выяснилось, что во дворе растениям не хватало света, а вскоре ящик и вовсе исчез, оставив после себя стойкий темный след на цементе. Что и говорить, садовод из Грейс был неважный.

Впрочем, сегодня Грейс прислушалась к советам Сарабет и принесла цветы – темно-розовые розы. Чем ближе был Великий день, тем больше указаний раздавала Сарабет. По такому случаю Грейс обязательно должна купить цветы, и не просто цветы, а розы, и не просто розы, а розовые розы – темно-розовые.

Спрашивается – зачем? Грейс недоумевала. Сарабет ведь не рассчитывает, что фотография будет цветной? Удивительно уже то, что журнал «Вог» заинтересовался скромной персоной Грейс настолько, чтобы напечатать черно-белый снимок офиса. Однако Грейс уступила, поставив букет в единственную вазу, которую отыскала в кухонном закутке. Тогда кто-то прислал им цветы. Благодарная клиентка, наконец ушедшая от мужчины, с которым давно следовало порвать? Или Джонатан? Грейс старалась поставить их красивее, но темно-розовые розы не слишком изящно торчали в разные стороны. Ваза стояла на одном из столиков у стены, опасно теснимая тяжелым шерстяным пальто Ребекки.

– Вообще-то насчет слез вы правы, – произнесла Грейс. – Для многих набраться мужества, чтобы прийти сюда, – само по себе испытание. Не говоря уже о том, чтобы привести партнера. Поэтому на первом сеансе люди часто бывают не в силах совладать с собой. Это совершенно нормальная реакция.

– Спасибо, как-нибудь в другой раз, – ответила женщина. На вид ей можно было дать лет тридцать – может, чуть меньше, может, чуть больше. Миловидная, хотя и слишком строгая, подумала Грейс. Одета Ребекка Уинн была в весьма хитроумно сшитый костюм, призванный скрывать тип фигуры владелицы. Будучи обладательницей пышных форм, Ребекка Уинн сделала все, чтобы создать иллюзию худощавой, мальчишеской фигуры. Белую хлопковую блузку будто специально сшили для этой цели, а пояс коричневых брюк весьма удачно создавал намек на отсутствующую талию.

Что и говорить, маскировка искусная. Портные явно знали, что делали, – хотя чему удивляться, подумала Грейс. У сотрудницы «Вог» наверняка много полезных знакомств в соответствующих кругах.

Порывшись в портфеле, стоявшем у обутых в кожаные сапоги ног, Ребекка достала устаревшую модель диктофона и поставила на журнальный столик.

– Не возражаете? – уточнила она. – Знаю, вещь доисторическая, но привыкла с ним работать. Как-то раз четыре часа беседовала с одной поп-певицей, не буду называть имен. В общем, умение изъясняться связными предложениями к ее талантам не относится. В тот раз взяла на интервью крошечный суперсовременный гаджет со спичечную коробку размером. А потом собралась прослушать запись, включаю – и тишина… Самый страшный момент за всю карьеру.

– Могу представить, – кивнула Грейс. – Но вы, конечно, нашли выход из положения.

Ребекка пожала плечами. Тонкие светлые волосы были подстрижены коротко и уложены в чрезвычайно сложную и упорядоченную прическу, призванную создавать эффект творческого беспорядка. Ключицы обрамляло серебряное ожерелье.

– Я ей столько глубоких мыслей в уста вложила, что только полная дура под ними не подписалась бы. Так что интервью прошло в печать. Я, конечно, нервничала, но потом ее пресс-агент сказала моему редактору, что это лучшее интервью ее подопечной. В результате за самоуправство получила одни похвалы.