Александр Цуркан: Друзья Высоцкого — уникальные люди, которые никогда не выпендривались и не хвалились своей дружбой. Бортник, например, всегда отказывался, когда я приглашал его выступить на вечерах памяти Высоцкого. Я спрашивал: «А почему? Это же так важно!» А он говорил: «Я не приду. У меня с Вовкой другие отношения. Он для меня — как живой: я иду в храм, молюсь за него. Прихожу домой, достаю его песни, стихи. Я всегда с ним». Это дружба, которая продлилась до конца его дней. И Шемякин, и Туманов, когда придет время им умирать, будут помнить Володю. И скажут то же самое. Потому что они любили его. Как галактики, что проходят друг через друга — так и они. Там все спаяно энергией творческой взаимосвязи, любви, дружбы.

Олег Черемных: Одним из близких друзей Высоцкого был актер Театра на Таганке Всеволод Абдулов. И вот пример, на что был способен Высоцкий ради друга. От самых разных людей, которые бывали на концертах Высоцкого в конце 1970-х годов, что проходили в подмосковных Домах культуры, я слышал похожую историю. В некоторых концертах принимал участие Всеволод Абдулов — читал стихи со сцены. Читал феноменально, но мог вдруг резко замолчать, и тут же на сцену выходил Высоцкий и продолжал читать вместо него. У Абдулова после серьезной аварии были проблемы с памятью, он не мог даже из-за этого служить в театре. И здесь помогал его друг, Володя Высоцкий — брал в свои концерты, давал возможность заработать. Мы понимаем: люди шли на Высоцкого, едва ли Абдулов смог бы сам собрать зал!

Александр Цуркан: Мне повезло: я хорошо знал Всеволода Осиповича Абдулова. Это же необыкновенный человек: такая тонкость, интеллигентность, скромность — Личность с большой буквы! Юля Абдулова, его дочка, рассказывала, что когда Высоцкий ушел из жизни, то отец воскликнул, находясь в каком-то оцепенении: «Господи, как же теперь жить-то без Володи?!» И, со слов Юлии, она даже на него тогда безумно обиделась: «Папа, да ты что! Мы же у тебя есть — я и внук!» А он, мол, так посмотрел сквозь нее и промолвил как-то обреченно: «Ну, да — конечно, конечно…»

Илья Рубинштейн: Давид Карапетян был чуть моложе Высоцкого, но они с ним были очень дружны. При этом Карапетяна очень ценила Марина Влади. Но еще больше его ценила мама Высоцкого. Мне Давид даже показывал письмо мамы Высоцкого, написанное уже после смерти Владимира Семеновича, где были такие строки: «Давид, мне очень нужно с вами встретиться. Вы же знаете, что я вас всегда выделяла из всех друзей Володи!»

Илья Рубинштейн: Давид Карапетян тогда жил со своей женой Мишель. И у них в квартире стоял особый «диван Высоцкого», куда тот мог прийти в любое время. Как рассказывал мне Давид, даже посреди глубокой ночи мог раздаться дверной звонок — и на пороге стоял улыбающийся Высоцкий со своим коронным: «Привет, ребята, это я!» При этом он мог быть разным: пьяным в хлам, полупьяным, или трезвым, как стеклышко. Трудно представить, чтобы Высоцкий мог позволить себе такое по отношению к коллегам по работе в Театре на Таганке — хотя практически все они называют Высоцкого чуть ли не «своим лучшим другом». Да и как вы себе подобное представляете: прийти пьяным, в полчетвертого утра, к двери Смехова и попросить: «Привет, Веня, это я! У тебя переночую…» Считаю, что «театральные друзья» — это просто знакомые, коллеги. Настоящие друзья у Высоцкого были вне театра.

Сергей Жильцов: Как ни странно, у близких друзей Высоцкого его пластинок не было. Объясняется это очень просто: он дарил, но никогда не подписывал. Например, мне Владимир Шехтман говорил: Высоцкий пластинку подарил — я, мол, слушаю с удовольствием. Потом «Семеныч» говорит: «Слушай, Вовчик, у тебя моя пластинка есть, мол, вот эта? Сейчас, как приедешь, захвати ее!» Приехал — Высоцкий говорит: «Слушай мне надо сейчас срочно ее передарить — я тебе потом новую привезу!» То есть он у своих друзей забирал, кому-то передаривал — утешая: «Мы же с тобой все равно увидимся, и я тебе привезу еще!» Поэтому, когда я познакомился с Всеволодом Абдуловым, то считал, что у него уж точно должны стоять все пластинки Высоцкого с дарственной надписью: «Севе дорогому…» Ничего подобного не было: потому что Сева — он всегда как брат родной! А сам Сева так и не озадачился попросить: «Володь, ты мне диск-то подпиши!»

Лариса Лужина: Давид Карапетян — он был чуть моложе Высоцкого, но они с ним были очень дружны — писал о Высоцком такую вещь: если бы Володя жил во времена рыцарства или мушкетеров, то у него бы на семейном гербе было бы обязательно крупными буквами начертано слово «дружба». Володя Высоцкий считал, что дружба — это даже выше, сильнее чем любовь!

Владимир Крупин: Высоцкий выручал многих своих знакомых, которых «забирали» в милицию. Мне об этом, например, рассказывал поэт Валерий Фомин — как раз в конце семидесятых годов он работал в системе МВД, в городе Кирове. Высоцкий специально приезжал из Москвы и за своих знакомых просил: из-под ареста их вытаскивал. Как мне Фомин рассказывал, какие-то деньги там «левые» крутились, друзья какие-то сомнительные — тем ни менее, Высоцкий специально приезжал и «уговаривал отпустить». При этом он не пел ничего милиционерам, хотя они его и очень просили. Просто выпивал с ними стакан водки и уходил. И, со слов Валерия Фомина, производил впечатление замотанного, измученного человека.