Мы уже не раздельно. Мы — клубок из дождя и огня.

Который не должен быть вместе, но который разорвать невозможно.

Нет сил.

Их хватает только на то, чтобы не умереть, когда пальцы мужчины оставляют кромку чулок и подбираются выше. Коварно медленно, заставляя томиться и желать еще больше этих прикосновений, потому что без них уже просто никак. Без них невозможно. Задыхаюсь, теряюсь в этой агонии, что-то шепчу едва слышно, а потом не выдерживаю и сама подаюсь пальцам навстречу.

— Сильнее, — слышу голос, который подбадривает, — не бойся, сильнее, уверенней…

И я делаю новое движение, а потом вхожу в ритм, заданный не мной — а этим голосом, который убивает всю волю, оставляя взамен лишь желание, которое не стихает, а только усиливается.

Усиливается настолько, что становится даже чуточку больно.

И в этот момент меня лишают инициативы. Жесткие пальцы, минуя преграду, проникают в меня, дают секунду, как с поцелуями, не позволяя — заставляя привыкнуть к себе, а потом начинают движения.

Сердце бушует, словно хочет покинуть меня, как и разум. Десятки размазанных «но» проносятся перед мысленным взором, но их поймать невозможно, невозможно сосредоточиться, невозможно вынырнуть из этой агонии, в которой пребываем мы оба.

Вжимаюсь в мужчину, делаю вдох, чтобы попросить его прекратить, напомнить, сказать…

И задыхаюсь, когда его пальцы проникают еще глубже, чем раньше, а мою шею опаляет шепот, который напутствует:

— Расслабься, просто расслабься, первый раз будет лишь для тебя…

Первый раз? Какой первый раз? И вообще, здесь намек на второй, а мне нельзя даже первый…

Но задуматься вновь нет возможности. Поцелуи, движение пальцев и шепот, который подбадривает — все это превращается в плеть, которая безжалостно ударяет по мне, находя самые уязвимые точки.

Так близко… Неразрывно. Порочно. Неправильно. Остро. И в то же время так сладко, что невозможно распробовать этот сорт запретного удовольствия.

И я покорно следую наставлениям, прижимаюсь, вжимаюсь бедрами в тело мужчины, царапаю его шею, когда он глотает мой стон, дышу этим запахом моря, несусь по волнам, и… разбиваюсь на сотни осколков, когда меня с мощной силой выносит на скалы…

Прихожу в себя очень медленно. От россыпи поцелуев в качестве бодрящего бриза. И от холода, которым меня пронизывает осознание того, что произошло между нами.

Реальность жестко подсказывает: я не просто сижу на бедрах мужчины, а продолжаю тихонько раскачиваться. А его пальцы… о, Господи, его пальцы все еще…

Пытаюсь отодвинуться — но вторая рука мужчины продолжает меня прижимать к себе. Пытаюсь что-то сказать, но издаю лишь разочарованный, полный отчаяния выдох. Пытаюсь забыться — и не могу.

Не могу, потому что мне хочется провалиться сквозь землю, хочется раствориться, исчезнуть, испариться хотя бы на время.

— Как ты? — слышу обеспокоенный голос мужчины.

Киваю, пожимаю плечами, продолжая избегать его взгляда.

— Ничего плохого не произошло, — говорит мне мужчина, заметив или ощутив мое состояние.

А я не просто дрожу.

Меня лихорадит.

Меня лихорадит так, что я едва не теряю сознание. И едва не схожу с ума, когда чувствую, как его пальцы наконец меня отпускают, напоминая о том, что я сделала.

— Простите… — выдавливаю из себя слова, которые обжигают горло своей бесполезностью.

Так же сильно, как обжигают пальцы мужчины, когда он приподнимает мой подбородок, заставляя взглянуть на себя.

— За что ты извиняешься? — удивляется он. — То, что я — твой начальник, не значит, что мы не можем…

— Не можем! — перебиваю его, обнимаю себя руками и поспешно соскальзываю на соседнее сиденье, потому что его взгляд убивает меня окончательно, и сама не знаю, зачем ему повторяю, да и ему ли: — Не можем…

— Почему? — он вскидывает бровь, буравя меня стальными глазами, недовольно прищуривается. — Мы взрослые, свободные люди, у нас нет других отношений. Нужно просто признать, что притяжение есть, а значит мы можем позволить себе все, что хотим.

Качаю головой, отворачиваюсь к окну, пытаясь открыть дрожащими пальцами дверь, но не успеваю.

Его пальцы обхватывают мои, а его голос проходится по моим нервам, согревая озябшие плечи:

— Если ты думаешь, что уводишь меня от той, на которой я мечтаю жениться…

— Дело не в этом, — бормочу свое пояснение.

А потом понимаю, что веду себя как ребенок, и что даже если спрячусь сейчас, это все равно ничего не изменит.

— Вернее, не только в этом, — обернувшись, смотрю мужчине в глаза и режу сейчас, по живому, потому что потом будет только больнее. — Дело в том, что я не свободна. У меня есть жених. Как только он вернется… из поездки, мы с ним поженимся.

И выталкиваю себя из машины.

В дождь.

И темноту, которая утешающе обнимает, но, как и я, ничего не может исправить.

Алла

Я бегу по ступеням так, будто за мной кто-то гонится, хотя понимаю, что это смешно. Он — не подросток с романтическими порывами. Он — взрослый мужчина, который принимает реальность.

И потом, для него ничего катастрофического не произошло. Речь не о чувствах, совсем не о них. Получил отказ здесь — найдет, с кем провести эту ночь, чтобы выпустить пар. Скорее всего, он уже уехал, но я все равно мчусь, не в силах остановиться. И даже разочарованно выдыхаю, когда оказываюсь на своем этаже.

Запираю дверь, прислоняюсь спиной и с благодарностью впитываю ее равнодушный холод — он нужен мне, чтобы остыть, чтобы прийти в себя, чтобы принять то, что я совершила. Нужно просто принять, иначе отпустить не получится.

Отталкиваюсь от двери, когда выравнивается дыхание. Машинально снимаю одежду и обувь, но свет не включаю, чтобы не видеть в зеркалах свое отражение. Не могу. Пока не могу. Потом. Когда чуть улягутся чувства, которые колотят так, что я беру из гостиной плед, чтобы согреться.

Кофе. Да, кофе на ночь и в одиночестве — отличный помощник.

Без карамели, без сахара, без сливок — без любой добавки, способной смягчить горький вкус.

Взяв горячую чашку, подхожу к окну и прислоняю к холодному стеклу ладонь, наслаждаясь контрастом и закрывая сверкающий через разводы дождя тихий город. Погода — как мое настроение, капли стучат в унисон с моим сердцем, ветер кружит листья, которые кажутся темными. Сейчас темными, как мои мысли. Но если взглянуть на упавшие листья с рассветом, они вновь заиграют яркими красками желтого. Даже сейчас, если им удается упасть в круг света от фонарей…

Опустив взгляд вниз, я долго смотрю на машину у парадного, которая застыла с включенными фарами. И не понимаю, почему она все еще здесь. Почему, если ее хозяину явно нужно развеяться и здесь его больше ничего не удерживает.