Тигаки возилась с одним из животных, осматривала его ноги, выбирала грязь из шерсти. Завидев Люка, она поднялась, приложила ладошку козырьком ко лбу, недоверчиво сощурилась и спросила напрямик:

— Это еще кто?

Люк усмехнулся, понимая, что шокирует сестренку.

— Это Городские. Отец девочки теперь наш друг через трапезу, он разделил ужин с малыми. А я его подстрелил случайно. Вот поэтому они у нас, мужчина и его дочь. Ма лечит Городского, а она, — Люк кивнул на Мэй, — помогает мне.

Тигаки подняла брови и какое-то время разглядывала Мэй. Светловолосая не смутилась ни капли. Совершенно спокойным голосом произнесла:

— Меня зовут Мэши.

— Я называю ее Мэй, — поспешил пояснить Люк, — и ты тоже зови. А сестру мою зовут Тигаки. Вы подружитесь. Должны, по идее.

Люк оглядел животных, собранных в загоне, мотнул головой и спросил:

— А во втором кьяре как? Все целы?

— Порядок, хвала Настоящей Матери. — Тигаки все еще подозрительно щурилась, рассматривая Мэй.

Верхняя тонкая губка ее приподнялась, открывая мелкие белые зубки, носик сморщился, и весь ее вид выражал явное и неприкрытое презрение.

«Фу, что это еще за пугало?» — словно бы говорило лицо сестренки.

— Отлично, не будем терять времени. Мэй, ты просто смотри, как это делается. После мы с тобой верхом на драконе перегоним маток в отдельный загон. Останься тут, у входа, и будь осторожна, чтобы не приблизился к тебе какой-нибудь мьёк. Самцов в этом загоне нет, мы их держим отдельно, но небеременные самочки могут быть злыми, — быстро заговорил Люк, стараясь предупредить возмущение Тигаки.

Он показал пальцем, где следует находиться Мэй, убедился, что девчонка надежно устроилась на каменном заборе, и после этого закатал рукава. Работенка предстояла еще та.

В первую очередь надо было найти беременных самочек, то есть осмотреть брюхо и уши каждой. У беременной сосцы темнели, становились более вытянутыми. Да и белого сока они давали так мало, что доить их можно было раз в два дня. И уши у них покрывались тонкой шелковистой шерстью серого цвета. Чтобы мьёк дал себя осмотреть, надо было его задобрить.

Люк выбрался к палаткам, набрал в кожаное ведерко подсушенных плодов хисиемы — драгоценного лакомства, которым задабривали и успокаивали животных, — и принялся за работу. Тигаки исправно ему помогала. Пока Люк кормил самочку и гладил ее морду, сестренка проворно осматривала живот и уши мьёка и при необходимости вешала на шею животного кожаный шнурок — знак ношения плода.

Не все молоденькие мьёки зачинали сразу. Не для всех еще пришла пора носить детенышей, им еще нужно было время. Хотя Люк и Тигаки на всякий случай осматривали и их. В прошлом Буймише они так вот пропустили одну молодку, подумали, что эта вряд ли понесла. И ошиблись. Она разродилась ночью, а к утру слабого детеныша затоптали глупые и ревнивые старые самки, которые детей уже не приносили. Их держали ради шерсти, густой, длинной и шелковистой, из которой ма делала и подушки, и одеяла, и даже ковры. Правда, времени у нее на все это было не так много, потому и продавать ковры и одеяла не получалось.

Но ничего, совсем скоро подрастут младшие девочки, и тогда будет легче. Можно будет на вырученные деньги завести еще мьёков, побольше мьёков, от которых будет много мяса, белого сока и шерсти.

Помеченных маток оказалось семеро. Не так уж и много. Тем более следовало во что бы то ни стало сохранить каждого детеныша. И Люк с Тигаки принялись гнать мьёков со шнурами на шее к закрытому выходу из загона. Теперь самое основное и трудное. Перегнать стадо в отдельные загоны, где у каждой матки будет свой закуток и никто ей не помешает.

Мьёки глупы и неповоротливы, а беременные самки еще мнительны и пугливы. Могут погнать во весь дух в пустыню, и ищи потом этих толстых дур, сгоняй по одной. Потому торопиться в этом деле не стоило.

И Люк с сестрой не торопились. Подгоняли, позволяли самкам самим сообразить, что от них нужно. Уговаривали, гладили между ушами, хлопали по спине. В этом году понесла первый раз и Гинка — любимая верховая самка Тигаки. Потому сестра забралась на нее и действовала уже сверху, пощелкивая длинным кожаным ремнем и звонко покрикивая: «Эгой, эгой!»

Наконец все семеро стояли перед воротами, и Люк торжественно повернул воротовое колесо, заставляющее подняться каменной пластине, которая закрывала выход. Небольшое стадо потянулось наружу. Тигаки отгоняла наиболее любопытных старушек, возмущенно мычавших и угрожающе нагибавших рогатые головы. Люк, перебегая по песку, направлял самых рассеянных, застревающих на одном месте. Некоторым совал хисиему, чтобы задобрить, некоторых хлопал по мохнатым толстым бокам.

— Давайте, родимые, давайте. Хоть на семерых, да увеличится наше стадо. Быстрее, родимые…

— Этой! Этой! — вторила сестра.

Дело спорилось. Рогатые желтые самки, все семеро, оказались за воротами. Тигаки на своей Гинке перекрыла выход остальным и сердито щелкнула ремнем.

— А ну, бошки рогатые, шоб вам мокро было! А ну стойте и не суйтесь, пока не взгрела! — зычно прокричала Тигаки, и самая старая самка, стоявшая впереди всех, в ответ злобно замычала, нагибая голову.

Вид жутковатый, и Люк краем глаза заметил, как побледнела Мэй, все еще поджимавшая ноги на вершине забора. Улыбнулся. Он не сомневался, что сестренка справится со скандальной старухой, которую через десяток-другой дней планировали забить на мясо, а из шкуры сделать новые жилетки для младших сестренок. Пожалуй, еще и на приличную подстилку хватит — старушка отъела себе здоровущий зад.

Тигаки поморщилась и возмущенно велела заткнуться всем.

— Пошла отсюда, глупая! Кому сказала! — крикнула она и гордо выехала из загона.

Еще раз заскрипело колесо, и дверная перегородка вернулась на место.

Первая часть работы выполнена. Люк обошел стену, приблизился к Мэй и велел ей прыгать вниз.

— Давай, мы уходим.

Девчонка мягко приземлилась, отряхнула руки и проговорила:

— Ничего себе. Ну, вы и умеете управляться с этими громадами! А я перепугалась, думала — все, конец. Это когда та, здоровая, рога на твою сестру наставила.

— Тю, они же глупые и пугливые. Ремнем их как следует щелкнешь, так они два дня будут жаловаться, — пожала плечами Тигаки. — Но мы их не бьем, просто незачем. Они и так пугаются. А угрожают по привычке. Животные все-таки.

— Теперь к дракону, Мэй. Наш выход, — пояснил Люк, взял светловолосую за руку и поспешил к машине.

Оба проворно взобрались в седло, и привычный к работе Енси взлетел. Он уже и сам знал, что от него требуется, потому сделал высокий круг и зашел сбоку. Почуяв дракона, ленивое стадо встревожилось, все семеро замотали головами и довольно проворно припустили вперед, стараясь побыстрее уйти от опасной машины.

Енси замедлился, позволяя мьёкам двигаться в быстром, но не убийственном темпе, мотнул головой, раскрыл пасть, но Люк тут же щелкнул его по краю седла: