– Жидкость, которую трудно потушить, если поджечь. Так ее называют протурбийцы. Поэтому и не хранят в пластиковых или металлических емкостях. Только в глине. Очень уж химически активная. Она бы могла нам пригодиться для костра или в качестве самозащиты. – Кай взял меня обеими руками за плечи и усадил обратно на табурет. – Лучше тебе тут ничего не трогать. Я принесу земли с улицы, чтобы засыпать это, а потом убрать.

Он надел куртку и, прихрамывая, вышел. Я подперла рукой подбородок и пригорюнилась. Перспективы радовали все меньше. Одно дело – упасть на необитаемую планету, где главной проблемой стал бы вопрос, что поесть и куда спрятаться от дождя. Другое – суметь не напороться на неведомых существ, вышедших из-под земли, попутно рискуя жизнью, чтобы наладить контакт с местным населением. Как наивна я была, когда в первый день считала холод и голод самыми большими неприятностями! И как вдвойне оказалась наивна, когда придумала себе благодетеля с предупреждениями. Совсем как Тхассу нафантазировал себе друга.

Вопреки наставлениям Кая я снова поднялась и начала разбирать хлам, только теперь уже аккуратно. На глаза попалась допотопная пластиковая фоторамка. Наугад я ткнула в нее пальцем. Включился экран. Я всмотрелась в счастливые лица на изображении и почувствовала, как воздух выходит из легких.

В таком виде и застал меня Кай, который притащил кучу земли и засыпал ею жидкость на полу. Специфический запах сразу исчез. Отряхнув руки, Кай подошел и наклонил голову, чтобы тоже посмотреть. Даже не стал ругать за то, что не послушалась и рылась в вещах.

– Кажется, вот это Роберт, – выдавила я, указав на молодого белобрысого парня с круглым румяным лицом, одетого в военную форму. – А вот это Тхассу.

На снимке протурбиец был примерно того же возраста, что и его друг. Колоритные одежды обтягивали крепкую грудь, янтарные глаза блестели, как это бывает в минуты веселья. Они с Робертом положили руки друг другу на плечи. Рядом стояла женщина с девочкой лет пяти. Обе – темноволосые, с широкими улыбками. Обе – с бледно-желтыми глазами и охристой кожей. Обе – протурбийки.

– Это не у Роберта жена умерла. – У меня вдруг так задрожали руки, что рамка чуть не выпала, и Каю пришлось ее подхватить. Наши пальцы соприкоснулись, а затем и взгляды пересеклись. – Это была семья Тхассу. Он придумал целую историю, в которой все потери приписал другу.

– Значит, это был его способ справиться и выжить, – сильнее стиснул мои руки Кай. – Иначе бы его схур съел его изнутри.

– Но куда делся Роберт? Он ведь жил. Он есть на фото!

Кай осторожно вытащил из моих пальцев рамку, выключил и отложил ее подальше. Прикрыл тряпьем. Меня тронула его забота. Он прятал от хозяина напоминание, которое могло ранить того сильнее.

– Когда я пошел за землей, то на всякий случай обогнул дом, заглянул в сарай.

Я грустно улыбнулась. Кай был бы не Кай, если бы не сделал этого.

– У хозяина там дикие козы, есть птицы, – продолжил тот, – утром будут яйца и молоко.

Угощение обещало порадовать мой истосковавшийся по нормальной еде желудок, но следующие слова Кая напрочь отбили аппетит.

– Там, в сарае, на балке веревка… огрызок, но очень характерно повязанный…

– Роберт не выдержал и покончил с собой, – пришла к выводу я.

Кай потер лоб.

– Похоже на то.

– Почему Тхассу этого не сделал? Он потерял все: жену, дочь, друга…

Кай пожал плечами.

– У протурбийцев свои понятия. Они верят в силы природы, в интуицию, во внутренние ресурсы. Верят, что когда что-то калечится, природа сама находит способ все исправить. Она и исправила. Тхассу живет.

– Но он не в своем уме! – не выдержала я.

– Но он живет! – сверкнул глазами Кай. – Живет, несмотря ни на что. И заметь, совсем неплохо по местным меркам. Он в безопасности, тепле, у него свое хозяйство, еда.

– Но это не жизнь! Он не соображает, что происходит! Разговаривает с вымышленным другом! Не понимает, какой сейчас день и век на дворе!

– Но он живет. Когда остальные уже нет.

– Ты его оправдываешь? Одобряешь? – Я не могла поверить своим ушам.

– Я просто… – Кай скривился, словно боролся с сомнениями: продолжать или не стоит, – был на его месте. И если бы не свихнулся, то не выжил бы.

Я смерила его недоверчивым взглядом.

– Ты не похож на психа.

– Потому что я был не один, – он взял меня за подбородок, – тебе страшно, Белоснежка. Я вижу это в твоих глазах, в том, как дрожат твои руки. Но пока ты со мной, ты не свихнешься. Не бойся.

Я вдохнула поглубже и заставила себя успокоиться. Кай был прав: я банально запаниковала. Но он, как всегда, смог найти такие слова, чтобы остудить меня и призвать к здравому смыслу. Откуда только сам брал силы? Ведь наверняка тоже испытывал и тревогу, и страх, и обреченность. Что со мной творится? Я же не нытик! Не размазня!

Я тряхнула головой и открыла глаза.

– Сядь. Надо обработать твою ногу.

Кай с видимым облегчением отпустил меня. Качнул головой.

– Это царапина. Я уже про нее забыл.

– Сядь, – настойчиво повторила я. – Раз ты помогаешь мне не свихнуться, в моих интересах позаботиться, чтобы не остался без ноги.

Со вздохом, словно делал мне одолжение, он опустился на табурет, подтянул штанину. Я взяла одну из свечей, поднесла ближе, но из-за запекшейся крови ничего не смогла разглядеть.

– Подожди, поищу воды в другой комнате.

Соседнее помещение оказалось полутемным, но я предусмотрительно пошла со свечой. Складная перегородка делила комнату на две части. Справа я разглядела три одинаковые постели, забросанные шкурами. Настоящие кровати! Такие, о которых и мечталось все последние дни!

Я приблизилась, провела пальцами по черному меху. Откинула шкуру. Белье выглядело старым, но не очень грязным. Да и выбирать не приходилось. Никто не обещал мне тут атласных простыней. Зато возможность полежать на кровати, пусть и закрыв глаза на некоторые нарушения гигиены, манила и притягивала. А этот теплый мех! Завернувшись в такой, можно спать без задних ног, даже если очаг погаснет!

С трудом оторвавшись от созерцания благодати, я поспешила за ширму. Там оказался большой деревянный чан, служивший вместо ванны. Рядом стояли ведра и тазы, один из них переполняла грязная посуда. Виднелся темный провал очага. Если развести огонь, то получится самая настоящая купальня! Я подняла свечу повыше, разглядывая обстановку. В стене обнаружился кран с ручным насосом. Когда я подставила ведро и покачала тяжелую скрипучую ручку, на дно с напором брызнула вода. Да здесь практически водопровод имеется. Видимо, инженеры-технологи строили дом на славу.

Постель, да еще и ванна…

Меня разрывало на две половины. Одна твердила, что я слишком устала, чтобы качать воду, разжигать огонь, греть ее, а затем купаться. Другая – блаженно жмурилась от фантазий, в которых я после теплой ванны шла в теплую постель. Почти как дома, на Земле. Ведь помечтать хоть минутку никто не запрещал?