– Чего же вы ожидали?

– Трудно сказать, мэм. Времени на раздумья у меня не было.

Милли решилась выпустить мою руку и стала собирать вереск. Я попросила ее быть осторожнее и держаться подальше от края. Миссис Ингланд крепко держала Чарли.

– Вот ведь сорока! – заметила хозяйка, глядя на дочь. – Все время что-то собирает.

Мы двинулись за Милли. Срывая упругие веточки вереска, я заметила, что миссис Ингланд пару раз взглянула на невозделанные холмы, окружавшие нас со всех сторон. Резкий порыв ветра сорвал с хозяйки шляпу. Миссис Ингланд с криком взмахнула рукой, пытаясь поймать шляпу, но та уже улетела вниз, туда, где качались верхушки деревьев.

Она повернулась ко мне с таким изумленным видом, что я не выдержала и прыснула.

– Прошу прощения, мэм, я не хотела над вами смеяться, – извинилась я.

На лице миссис Ингланд расплылась широкая улыбка, и в следующий миг Чарли запрыгал от сотрясавшего мать хохота. Он переводил недоуменный взгляд с миссис Ингланд на меня и обратно, а мы покатывались со смеху.

– Что смешного? Скажите! – приставала Милли, вызывая у нас новые приступы веселья.

– Не обращай внимания, – наконец, проговорила миссис Ингланд. – Ладно, эту хоть не так жалко. – Она вытерла глаза.

– Может, спустимся и поищем?

– Не надо, – всхлипывая от смеха, произнесла миссис Ингланд. – Мою шляпу забрали скалы.

Мы принялись спускаться. Первой шла миссис Ингланд с Чарли, а следом я, крепко держа Милли за руку. Я обернулась, чтобы в последний раз полюбоваться волшебным видом. Неожиданно мое внимание привлекло черное пятно в дальней части вересковой пустоши на противоположной стороне долины. Я разглядела ведущий туда торный тракт и нечто вроде длинного двора без деревьев. Из крохотной трубы вился сизый дым. И тут я поняла, что смотрю на кузню Томми Шелдрейка, одиноко стоящую в этой глуши. Я помедлила мгновение, будто с такого расстояния смогла бы увидеть, как из кузни выходит он сам в кожаном фартуке и приставляет ладонь ко лбу козырьком.

Впереди бодро спускалась миссис Ингланд в красивом голубом пальто и серой юбке. Ее модная шляпка улетела, и темно-русыми волосами играл ветер.

– Спасибо, что набрала ванну позапрошлым вечером, – поблагодарила Тильда. Пока Чарли днем спал, мы сортировали белье в постирочной. – И что они не возьмут еще одну служанку? Мне бы не помешала помощь.

– О, не стоит благодарности, – ответила я, вешая на левую руку чистые чулки. – А почему они не наймут вторую горничную?

– Понятия не имею. Видно, из-за денег. Я спрашивала у мистера И, но он сказал, что пока мне надо справляться самой.

Теперь мы с Тильдой часто перекидывались парой слов, остановившись в дверях со своими подносами, одеждой, ночными горшками, хотя не спешили сближаться и держались учтиво.

– В тот вечер мне показалось, что хозяйке нездоровится, – продолжила я. – Она жаловалась на болезненные месячные.

Тильда передала Эмили очередную порцию белья.

– Не было у нее месячных, – возразила она.

– Позавчера, – уточнила я.

Тильда вытащила хлопковые панталоны, отделанные рюшами, и показала мне.

– Ни единого пятнышка, – произнесла она.

Эмили стирала в медном тазу, стоя к нам спиной. Из-под ее чепца выбивались пряди мышиного цвета. Я озадаченно нахмурилась и продолжила складывать чулки.

– Ой, чуть не забыла, – спохватилась Тильда. – Вы попросили миссис И проверить, нет ли для вас писем?

– Нет. А зачем мне это делать? – Я изумленно уставилась на нее.

– Я видела у нее в прикроватной тумбочке целую пачку.

– Что вы имеете в виду? – Сердце застучало молотом.

– В ящике возле ее кровати лежит куча писем. Готова поклясться, на всех ваше имя. Сначала я удивилась, а потом подумала, что вы, наверное, держите их подальше от детей. Вам ведь и уединиться-то негде. Хотя дети, конечно, не стали бы их читать.

Стены будто начали смыкаться вокруг меня.

Заметив выражение моего лица, Тильда добавила озадаченно:

– Выходит, хозяйка скрывала их от вас?

Сколько же раз я спрашивала миссис Ингланд, не приходило ли мне писем? Как минимум однажды я прямо задала ей этот вопрос… Эмили все еще стирала, и теплый влажный воздух, пропитанный мыльным порошком, щекотал мне ноздри.

– Зачем бы ей так поступать? – недоумевала Тильда.

– Вы уверены, что письма для меня?

– Если вас зовут Руби Мэй.

Я вышла из постирочной на негнущихся ногах, миновала кухню, затем холл и поднялась по лестнице, по дороге роняя чулки. Из столовой доносился звон посуды и шелест газеты: миссис Ингланд трапезничала. Самочувствие ее улучшилось, и она снова ела с аппетитом. Под влиянием порыва я прошла в ее спальню прямиком к тумбочке и рывком выдвинула ящик, не заботясь о том, что меня могут увидеть или поймать с поличным. Внутри в беспорядке валялись разные безделушки: книжные закладки, перьевые ручки, носовые платки. Тонкий ежедневник за прошедший год, сломанная заколка, небольшой мешочек с засушенной лавандой. А под всем этим, как будто нарочно спрятанная, лежала стопка конвертов разного размера – штук пять или шесть, – адресованных мне в Хардкасл-хаус. Я, не веря своим глазам, осторожно вынула письма из ящика и сразу узнала руку Элси. А вот уверенный почерк Сим. И снова Элси. И… на глазах выступили слезы… «Декка», – прошептала я, нежно проводя пальцем по выведенным ею корявым буквам. Я смотрела на письма и ничего не понимала: в голове словно сгустился туман. Сколько же они тут пролежали? Время в Хардкасл-хаусе имело странную привычку замирать. Единственное, что выдавало его течение, – это усиливавшийся по утрам холод и все более толстый ковер опавшей листвы на земле.

Письма не вскрывали и не трогали. Я стояла с конвертами в руках, теряясь в догадках, и вдруг негромкий звук заставил меня вздрогнуть. Дверь в спальню медленно отворилась, и в следующий момент я увидела золотоволосую голову.

– Милли! – выдохнула с облегчением я. – Ты меня напугала.

– Чарли проснулся, а я хочу есть.

– Иду. – Я сунула письма обратно и закрыла ящик.

– А что ты делаешь в маминой комнате?

– Ищу погремушку Чарли.

– Она в его кроватке.

– Правда? Вот спасибо!

Чувствуя растерянность и одновременно облечение от того, что здоровье Элси позволило ей написать мне, я расправила фартук и огляделась вокруг. А вдруг здесь есть и другие тайники? Сама мысль, что хозяйка скрывала адресованные мне письма… Это не поддавалось описанию. Это не поддавалось логике. Я даже допускала, что она собиралась отдать их, но каждый день забывала. Или прятала от меня нарочно?