Сталкерский опыт мой активно возражал против пути поверху, но альтернативы, похоже, не было. Разбрасывая гайки в нереальных количествах, мы сошли с дороги и, путаясь в траве и спотыкаясь о кротовины, побрели к холму.

Было восемь часов вечера. До темноты еще полтора драгоценных часа, но выходить к машинам, которые осознали себя, самоубийственно.

Сквозь дыру в стеклянной двери мы проникли в здание, где когда-то змеились интриги: бухгалтерия против экономистов и кадровиков, айтишники и красивая секретарша директора против всех, – а ныне пахло плесенью. Крыша прохудилась, и по мраморной лестнице вода бежала на пол первого этажа – на плинтусе рос мох и полупрозрачные грибы на тонюсеньких ножках.

Наивно было надеяться, что мутантов испугали машины, скорее всего и тут поселилась какая-нибудь дрянь, потому мы не расслаблялись, одну за другой открыли двери в офисы. В некоторые проникла вода, и штукатурка, почернев, отошла от стен, опала на вздувшийся ламинат, на перекошенные офисные столы, заваленные слипшейся бумагой, на бесполезные компьютеры.

Покойный Джига прихватил бы отсюда с собой какой-нибудь хлам, например, вон тот бордовый зонт на длинной ножке. Коба переживал смерть напарника на удивление спокойно, он словно отключил мысли о Джиге.

Пока только в двух кабинетах обнаружились давнишние следы мутантов: из штор они свили гнездо, стеллажи перевернули, бумагу пустили на подстилку. Ушли они отсюда давно, даже запах выветрился.

Более-менее надежным оказался кабинет главного бухгалтера на втором этаже. Мне понравились зарешеченные окна и бронированная дверь без щеколды, но с защелкой на ручке. Я покрутил ее – она щелкнула. Порядок, работает!

Этот кабинет не пострадал от сырости, и кожаное кресло, и стол сохранились в первозданном виде, как и стеллажи с документами за стеклами. Только слой пыли и паутина говорили о том, что тут давно никого не было.

Самкин сдул слой пыли с монитора, провел по нему рукой:

– Давно такой хотел, но он, скорее всего, не рабочий.

– Конечно, он всплесков пережил больше, чем у тебя было женщин, – сострил Коба, сдвинул стол к стене, плюхнулся на кожаный диван, поднимая облако пыли, потянулся и зевнул.

– Нужно выставить караул, – сказал я. – Кто дежурит первым?

Коба перевернулся на бок, лицом к спинке дивана, принялся копаться в ПДА.

– Хочешь, ты. Или я. Утром не хочу. Все, не кантовать.

Спустя минуту он храпел так, что мы с Самкиным не сразу услышали рев моторов вдалеке. Вскоре воздух наполнился их жужжанием, словно вся масса машин проснулась, включила фары, чтобы рыскать по окрестностям, искать живое и уничтожать.

Есть вероятность, что они просто живут своей жизнью и не представляют опасности, но проверять это не было желания. Перекусившего Самкина тоже сморило, я остался один посреди сумасшедшего мира оживших механизмов. Конечно, мутант сюда не просочится, а вот дрон – запросто.

Через два часа стало ясно, что дронов и мелких механизмов тут нет, здесь – царство автомобилей, их колыбель, они здесь рождались и получали душу, а Зона расширила горизонты их возможностей.

* * *

Когда Самкин разбудил меня, в окна лилась предрассветная серость, моторы еще шумели, но не все сразу, можно было выделить отдельные мощные машины. Коба уже уплетал тушенку из железной банки. Вытерев рот ладонью, он сказал:

– Ну, что, идем за «пузырем»?

Самкин хмыкнул и сверкнул глазами:

– Звучит многообещающе. Но для начала надо подумать, как обойти тачки… Надо же, в юности я гонялся за тачками, очень хотел колеса, а теперь они будут гоняться за мной.

– Как-то так. Потому мы тихонько пойдем на запад, поищем другой КПП, – сказал я, прожевав шоколад, допил холодный чай из пластиковой бутылки, поставил ее на стол. – Вы же согласны, что лучше лишний раз не рисковать.

На территории исследовательского центра тоже были машины – видимо, кого-то из начальствующих лиц, – мы старались их обходить десятой дорогой и одновременно держаться ближе к зданиям, чтоб можно было спрятаться внутри, но механизмы нами не интересовались.

– Они активны ночью, вы заметили? – спросил Коба. – Сейчас уже все.

– Да, – кивнул я, но белый блестящий «лексус», припаркованный возле производственного кафе, предпочел обойти. – Посмотрите, какие они все чистые, на них даже пыль не садится.

– Не то что мы, – добавил Самкин. – Наверное, поэтому мы им и не нравимся. А вообще, мутанты опаснее машин. Как по мне, лучше бы были машины, они неповоротливы: за столб спрятался – считай, спасен.

Мы вышли на бетонную площадку, где под стеклянным куполом зачахли какие-то растения, миновали лавочки с коваными узорными спинками, которые, несмотря на разбухшие доски, смотрелись относительно новыми. Три здания окружали нас, нависали тушами навечно замерших исполинов, а выложенная плиткой дорога бежала дальше мимо одного из производственных корпусов.

С автоматами наизготовку мы пошли по дорожке. Клумбы заросли сорняком, но кое-где краснели, желтели, розовели непобедимые тюльпаны. Три сталкера отражались в огромных стеклах корпуса: высокий, чуть сутулый, с тощим длинным рюкзаком, держащий АК небрежно – Коба. Настороженный, дерганый, с вороньим гнездом немытых волос, в широких штанах с множеством карманов – байкер Самкин, который ни словом не обмолвился о мотоцикле. И третий – среднего роста, то ли русый, то ли седой, неторопливый и плавный, с противогазом на груди, весь в разгрузках, с двумя контейнерами для артов. Забавно посмотреть на себя со стороны.

Мы вырулили в небольшой дворик, заваленный ненужными деталями и…

Самкин издал возглас, где отчаянье смешивалось с восхищением – он увидел корпуса мотоциклов и чуть слюной не захлебнулся, но сдержался, не стал на них нападать, чтобы пощупать, как любимую женщину.

За этим двориком обнаружился еще один, тоже замусоренный, а за ним – выход; спотыкаясь о металлолом, мы направились к пролому в заборе – кто-то выпилил два железных прута. Когда мы оказались в привычном сосновом лесу, рев моторов стих, разлился теплый розоватый свет восходящего солнца, мазнул по пузатым кучевым облакам, разлился по черным стеклам. Пусть и сегодня не будет дождя!

Немного углубившись в лес, мы взяли курс на северо-восток, туда, где простираются многие километры болот и редко кто забредает, потому что вероятность не вернуться во много раз перевешивает жажду наживы. Те же арты можно добыть и в более безопасном месте.

Сам я в этих краях бывал давным-давно, когда где-то здесь находилась ушедшая под воду лесопилка.

Безопаснее всего было идти цепью: впереди я как самый опытный, замыкать должен тоже опытный боец, потому Самкин и Коба чередовались. Последний держался молодцом, я думал, что смерть напарника его подкосит – холерики с трудом справляются с эмоциями.