— Выходи, улыбайся, иди за мной.

Женщина послушно заулыбалась, причем улыбка давалась ей с трудом. Когда она вышла из машины, я быстро оглядел ее прикид: приталенный жакет, под ним простая блуза, просторные брюки, туфли. Женщине было лет сорок, и выглядела она как человек, не страдающий от бедности и избытка физической работы. Я заглянул в кабину — больше никого. Повернулся и пошел обратно к своей тачке, женщина последовала за мной.

Я не следил за реакцией наблюдавших все это не совсем понятное действо водителей, но третье око отмечало потоки заинтересованного внимания. Неважно. Мы не делаем ничего экстраординарного. Просто один мужчина встретил в пробке знакомую женщину и пригласил в свою машину…

По моей негромкой команде она уселась на заднее сидение, потеснив воззрившуюся на нее Рину.

— Обменяйтесь одеждой, — сказал я. — В темпе.

Позади завозились, мы с Витькой старательно смотрели вперед, чтобы не дать повод заподозрить себя в вуайеризме.

— Нижнее белье себе оставь, — прошептала Рина, и я усмехнулся. Знакомая ситуация.

— Ты сиди здесь, — приказал я женщине, которая сидела позади с неестественной улыбкой (команду перестать улыбаться я позабыл отдать) в оранжевой робе. — А мы выдвигаемся.

Не тратя больше времени, мы выскользнули из машины и чуть ли не бегом поспешили к КПП. Рина пошатнулась несколько раз на высоких каблуках, но быстро сориентировалась. В приталенном костюме она помолодела лет на пять, даже несмотря на волосы с проседью, сейчас не скрытые косынкой. Безусловно, прежде она имела опыт хождения на высоких каблуках, но отвыкла в заключении.

Я влепил по порции волшбы каждому охраннику, досматривающему машины, велев не обращать на нас внимания. Мы проскочили брешь в бетонной стене, покосились на пулемет и очутились на другой стороне. Полкилометра пришлось шагать по улице, зажатой между двумя непроницаемыми стенами — здесь негде разворачиваться, невозможно въехать на тротуар за неимением такового, нельзя подстрелить прохожего, когда охрана начнет палить по врагам отечества. Забота о простом народе умиляет, что и говорить.

Вот теперь на нас пялились те, кто намеревался выехать из города. Мы шли вдоль серой стены, привлекая всеобщее внимание — мало того, нас снимали многочисленные камеры. Тут уж ничего нельзя было поделать. Когда мы, наконец, достигли конца этого зажатого между стенами участка дороги, я остановил первую встречную машину, выпер водителя — пузатого мужичонку в дурацком клетчатом пиджаке и кепке, мы заскочили в машину, как бандиты из кино, и помчались в центр города.

***

Детинец найти не составило труда. Без проблем удалось и проехаться по широким и пустынным центральным улицам Князьграда. Наверное, такой же уровень трафика был в Москве в середине двадцатого века, если не ранее.

Детинец раскинулся на центральной площади в двух кварталах от квест-башни в направлении, противоположном от реки. Его цилиндрические, заостренные кверху башенки, соединенные высокой стеной с бойницами наверху, можно было увидеть на большом расстоянии. Самая крупная башня была оснащена огромным циферблатом часов, стилизованных под Знак Вечной Сиберии.

— Надеюсь, Председатель у себя дома, — сказал я. — А не выехал куда-нибудь за город.

— Дома он, — отмахнулся Витька. — Видишь, сколько Модераторов на улицах? И граффити видал в том переулке?

— Какой еще граффити? И при чем тут Модераторы?

Ива, не появляясь на интерфейсе, отмотала “запись” и показала то, что увидели мои глаза несколько минут назад, но я не придал этому значения, а именно — несколько криво нарисованных на кирпичных стенах карикатурных рож нуаров в черных очках. Рожи были похожи на лягушачьи, со ртами до ушей и расплывшимися носами. Портреты перечеркивали крест-накрест широкие красные линии.

— А при том, что борцуны, кажется, проиграли, — объяснил Витька. — Нас здесь дольше недели не было. За это время, видно, были уличные беспорядки. Сейчас все поутихомирилось, но стражи порядка настороже, бдят.

— Типа у них тихая революция произошла?

— Не обязательно тихая. Мы-то далековато были, ничего не слыхали. Судя по граффити, которые не затерли, победили те, кто считает нуаров мерзкими жабами.

С этими словами Витька покосился на Рину. Рина же, не особо прислушиваясь к разговору, внимательно разглядывала себя на заднем сидении в стекле, выпячивала губы, терла крыло носа, старалась распушить пальцами волосы — то есть вела себя чисто по-женски. Раньше она к своему внешнему виду интереса не проявляла. Сейчас же, когда она переоделась в гражданскую одежду не самого дурного качества, в ней, очевидно, проснулось желание выглядеть еще лучше, и она жалела о том, что поблизости нет косметички.

— А Председатель при чем? — спросил я, притормаживая и раздумывая, как проехаться по площади к самому Детинцу и где там вход. — Сидит в своем офисе, контролируя не совсем спокойную обстановку?

— Ну конечно! Власть не пала, удержалась, самое время повыпендриваться этим обстоятельством и попрыскать на врагов желтой жидкостью из своего организма. Небось, из каждого утюга кричат, как отважный Председатель лично боролся с плохими нуарами.

— А нуары теперь — еще один враг Вечной Сиберии, — кивнул я. — А может, и нет. Это ж мы фантазируем…

— Готов биться об заклад, что я прав.

— Об заклад — это как? — усмехнулся я.

— Понятия не имею. Так говорят. Раньше бы сказал, что спорю на свой айфон, но сейчас у меня из своего — только я сам.

— Окей, бейся об заклад. Интересно, почему квест-бомба не сработала? В первую ночь многие на сто восемьдесят изменили мнение о нуарах.

— А многие остались при старом мнении. А потом борцунов тупо задавили силой. Представляю, какой здесь бардак царил! Небось танками митингующих давили.

— Да ну? — охнула Рина, отрываясь от своего отражения.

— Ну да, — серьезно сказал Витька. — Видали, какие улицы чистые? Брандспойтами кровь замывали, поди. Заодно прибрались в городе.

— Фантазия у тебя, Витька, конечно, богатая, — сказал я. — Тебе бы книги писать… Дальше пешком придется топать, ребятки. Снова. По площади ездить нельзя, и я не хочу, чтобы по нам шарахнули из гранатомета.

Я сделал паузу, как бы ожидая возражений и предложений, но на самом деле давал возможность высказаться Рине. Все это время она спокойно шла за нами в самое логово врага, если можно так выразиться. Не просила куда-нибудь ее пристроить, не делилась планами, если у нее вообще были планы. Из-за тети я чувствовал себя перед ней в долгу и не ставил вопрос ребром, чтобы не показаться грубым. Идет с нами — ну и ладно. Вреда от нее нет, скорее, польза. Но зачем ей идти в Детинец?

Рина возможностью высказаться не воспользовалась — глядела на меня выжидающе и бестрепетно. Авантюра