Его снова накрыла депрессия. Я уже устал от переживаемых Хэрном эмоций. Надо что-то делать с этим.

— Хэрн, успокойся, держи, пожалуйста, свои эмоции в узде, и это приказ. — Хэрн молча кивнул головой. — А теперь пошли, я тебя познакомлю с лагуной, но для этого давай разденемся, скидывай одежду быстрей.

Хэрн уже давно косил взгляд на проем, в котором проглядывала изумрудная стена леса.

Скинув одежду, пригласил его на выход. Эмоции от Хэрна улавливались, но не такие сильные, как обычно. Ты смотри, а приказ подействовал; но не стоит слишком давить на канна, а то может случиться так, что он попадет в беду, а я не смогу почувствовать отголоски его эмоций.

Обернувшись к Хэрну, убедился, что его постиг очередной столбняк, и с криком бросился головой вниз в воду. Ах, как же хорошо! Свежо и прохладно. Плавать второй раз на дню — конечно, роскошь, но как еще привести в чувство Хэрна — не знаю, а это занятие, я уверен, ему нравится.

Купались мы с Хэрном до обеда, но я не намерен больше ломать распорядок дня. Обедать — и вперед, заниматься магией…

Месяц спустя

Так и повелось. Жили строго по распорядку дня, во всяком случае, старались его придерживаться. С продуктами проблем не было, Хэрн оказался классным рыбаком и охотником, свежая рыба и охотничьи трофеи в виде кроликов, фазанов, индюков не переводились, а однажды, разведывая, что находится с левой стороны от оврага, добыли и дикого поросенка. Для Хэрна здесь рай: соскучившись по обычной жизни, он старался взять от нее все. Нашли даже мед: пчелы злые, большие, вроде земных шершней, но нас не трогали. Я подарил ему защитный амулет мага, правда, от насекомых тот не помогал. Как он радовался! А после того, как я вручил ему книгу магии первого пигмея — совсем расчувствовался: часа два его успокаивал. Можно понять бедолагу: сто лет как тягловая лошадь жил… Теперь его от книги магии оторвать невозможно — себя не щадит, вспоминая и совершенствуя плетения, но и меня гоняет почем зря.

Видно, это было моей ошибкой — попросить его научить меня языкам и магии, а также стрельбе из арбалета и бою на кинжалах. Он ведет себя как завуч, что был в моей школе — требовательный, дотошный, не признающий слов «не могу», настоящий тиран — и кто из нас теперь господин, а кто слуга, непонятно. Как он только меня не называл… и бестолочью, и никчемным созданием, и даже похлеще. Дни заняты полностью, график обучения самый плотный, а по ночам они с бобиком болтают до утра, и я, закутавшись в одеяло, что для меня всегда брал с собой Хэрн, засыпаю, уработавшийся, под аккомпанемент непрекращающихся споров. Еще Хэрн полюбил читать мои книги, доставшиеся от лейтенанта, по ним он учит меня местной грамоте.

Распорядок дня подвергся значительным изменениям. С самого утра — подъем. Если спим у бобика, то прямо спросонья — разминка и пробежка, а потом минимум час работы с кинжалами. Затем водные процедуры, завтрак и языки: по часу на эльфийский, общий и имперский. Потом часа два стрельбы из арбалета. Затем водные процедуры и обед. Хэрн настоял, чтобы отдыхать час после обеда; иногда, если очень устаем, то два часа. А дальше по нарастающей: часа три — магия, часа полтора — работа с шестами, они же копья (это уже Хэрна идея), затем хозяйственные работы до вечера и поход к бобику.

Спим почти всегда у бобика (только в дождливую погоду уходим домой, уж очень здесь свежо). И весь день, кроме фиксированного времени занятия языками, тиран разговаривает со мной только вслух, игнорируя мысленные обращения: с утра на общем языке, время стрельбы из арбалета и обед проходят у нас под изучение утонченного эльфийского, а после обеда канн вспоминает имперский.

А вот ножи метаем постоянно, даже при приеме пищи, благо щиты установлены везде, а мишени для арбалета сделали новые из лиан и стволов деревьев, выловленных в затоне у грота. Кстати, выловили все, и дров получилось очень много. Места в тренировочном зале, конечно, немало, но и дрова пришлось складывать под самый потолок. Самое трудное — разрубать деревья томагавками: занятие не из приятных, но мы справились.

Хэрн — очень деятельный, за первые два дня благодаря ему были переделаны все хозяйственные дела, что я планировал на будущее. Разобрали все принесенные подарки, вещей оказалось столько, что я был в ужасе, а Хэрн — очень рад. Денег скопилось много: если считать в золоте, то общим числом тысяч восемь с половиной. Причем это с учетом пигмеевских, а также того, что я наподметал, когда убирал будущий тренировочный зал; сюда же вошло найденное в куче на летней кухне монстрика и обнаруженное в радиусе шагов триста от постамента, куда только смогли пройти (конечно, когда на стоянках не было путников).

В последнее время поток желающих пройти в обе стороны сильно сократился, а вчера мы догадались и о причине. Целый день в сторону гор шли войска: видимо, прав оказался бобик — война между Империей и великим герцогством началась. Дежуривший на площадке все это время пигмей насчитал около десяти тысяч воинов. Я сначала сильно испугался, что бойцы станут шарить по округе, но они вели себя на удивление смирно: видно, у бобика репутация авторитетная. От них нам досталось почти триста золотых, пара приличных кинжалов (во всяком случае, Хэрн остался ими доволен), куча мяса, неплохо приготовленного, и бутыль вина, которую за один вечер приговорили двое собеседников-алкоголиков, а мне, как самому маленькому, дали только понюхать.

Утром эта скотина Хэрн как ни в чем не бывало гонял меня по песчаному пляжу, причем с полной выкладкой, принципиально не разрешая оставлять оружие. Заставлял кидать ножи и в кувырке стрелять из арбалета (это я ему сдуру рассказал, на свою голову, вспомнив виденные по ТВ в прошлой жизни тренировки десантуры).

Жизнь била ключом!

Рот у Хэрна не закрывался: он выливал на меня столько информации и поднимал столько разных тем, на которые он хотел бы подискутировать, что у меня закипали мозги… и все это — на разных языках, которые я и так еле начинал понимать. Была бы хоть полезная информация, а то одни рассказы о былых прославленных воинах, великих битвах и тому подобное, но ничего конкретного о том, что происходит в мире: какие страны распались, какие остались и укрепились, он не помнил или не знал. Понял я одно: на этой планете все всегда воюют, и мне это очень не нравилось, да еще и это рабство — ведь если некому за тебя заступиться, то любой может сделать тебя рабом, любой! И ему ничего не будет. Даже на магов управа нашлась, и жертва несправедливого устройства мира сидела сейчас передо мной. Сто лет жизни впустую! Век!

Переданный от пигмейского мага навык действовал исключительно эффективно. Слова и их перевод намертво впечатывались в память, оставалось только правильно их произносить и составлять предложения. Если Хэрн и удивлялся моей памяти и быстрому обучению, то виду не подавал, видимо, предупрежденный бобиком о некоторых моих особенностях и способностях. Но было очень, очень тяжело.

Оставалась еще и магия. Ведь как только пигмейское отродье узнал от тузика про магию Порядка и о том, что бобик его обучить ей никак не сможет, а вот я — легко, когда сам обучусь, конечно… начался ад.