Блин, на поэта нарвался… Но потом поразмыслил… да он просто соскучился по нормальному общению. Каково сто лет ощущать себя животным, простой домашней скотиной?.. Кошмар!

— Хэрн, сможешь меня научить какому-нибудь языку? — спросил я с надеждой в голосе.

— К этому вопросу, господин — нравоучительно стал выговаривать мне взбодрившийся канн, — нужно подходить вдумчиво! Во-первых, необходимо решить, для чего вам, собственно, нужно знание языка, во-вторых, какой статус вы бы хотели иметь в обществе уже сейчас и на какой хотели бы претендовать в будущем. Обращаю ваше внимание, милостивый государь, что все это немаловажно и пустяками не является. Если вы с первых шагов начнете со всеми говорить на общем языке и не сможете на имперском, а лучше эльфийском, вам трудно будет прорваться в ряды благородных. Вы это должны знать и решить, мой господин.

Я задумался. Плебеем мне быть не хочется, от него недалеко и до рабства. Стать дворянином и в этом мире сложно, а проблем дворянство может принести не меньше, а то и больше, причем несовместимых с жизнью. Без крыши над головой, родственников и верных товарищей, готовых при необходимости поддержать меня, о дворянстве не стоит и думать. Но, с другой стороны, и пешкой я быть не хочу. А что мне мешает попробовать учить сразу три языка: общий, имперский и язык эльфов? Тетрадь есть, по вечерам время будет. Пораньше надо будет к бобику ходить. Стоит попробовать! Решено.

— Хэрн, я хочу учить сразу три языка, а вот какой первый из них — общий, общий имперский, язык эльфов — должен решить уже ты как мой учитель.

— Господин хочет стать моим учеником?.. И признать меня своим учителем?.. — ошарашенно пробормотал удивленный канн.

— Не то чтобы наставником или учителем… но чтобы ты преподавал мне языки и кое-что другое, когда к тебе начнет возвращаться память, я бы этого хотел. А в качестве вознаграждения я хотел бы кое-что тебе подарить. Сиди здесь, я принесу.

Удивленный Хэрн застыл с куском пряника в руке, не донеся его до рта, провожая меня на выход обеспокоенным взглядом.

Пряники были так себе, слегка сладковаты, но мальцу, которому раньше принадлежало тело, казались просто изумительными, и, судя по волнам удовольствия, что я ощущал, ему они очень нравились, да еще и канн добавлял свою порцию — то радости, то удивления, то беспокойства.

Пройдя в спальню, откопал в вещах книгу магии первого пигмея, отложил ее в сторону — в следующий раз подарю, захватил два кинжала хулиганов, арбалет вождя и нож, которым чуть не сделали пигмею секир-башка.

Заваливаюсь в кухню: Хэрн немного пришел в себя, попивая горячую настойку и доедая пряники; увидев у меня в руках оружие, значения этому не придал, наверняка думает, что это не ему. Посмотрим на реакцию чуть позже… Я вывалил подарки прямо на стол.

— Выбирай! Считай, что у тебя сегодня праздник, как день рождения: ты снова обрел себя, перестав быть рабом.

Волна благодарности, счастья и недоверия одновременно накатила, как цунами. Какой сильный эмоциональный фон!.. Лишь бы магией на радостях не долбанул. С него в этой ситуации станется… Он плакал навзрыд, слезы текли из глаз ручьем, трясущимися руками гладил арбалет и кинжалы. Я видел, что ему хотелось все, но он, кажется, не понимал, что это возможно.

— Хэрн, — сказал ему, — я хотел бы пояснить: ты не должен выбирать что-то одно — это все тебе. Не знаю, умеешь ли ты этим всем пользоваться, но есть еще мечи, их я не принес. Хочу поставить точки над «i». Благодаря моей нежной душе и мастерству бобика — ну, это собачка та, что кусала тебе руку — кое-кому удалось избежать участи жертвенного ягненка, и это же связало нас в единое целое. Я уже устал от перепадов твоего настроения, я его переживаю вместе с тобой… — Надо было видеть его морду: глаза навыкате, пасть раскрыта — мягко говоря, удивлен. — Я не хочу, чтобы у меня был раб. Я хочу, чтобы у меня был друг, способный помочь, когда надо, и рассказать, что можно, а что нежелательно делать; который смог бы удержать меня от дурных поступков, за которые было бы потом стыдно; мне нужен добровольный помощник. И я надеюсь, что ты меня поймешь!

Хэрн явно в шоке, он ничего подобного не ожидал. Он начинал жить, и это меня радовало. Магические штучки подарю потом, а то от радости и ноги протянуть может в таком-то возрасте. Он сидел, утирал слезы, что никак не останавливались, и вертел в руках кинжалы, любуясь ими.

Чтобы привести его в нормальное состояние, решил отвлечь разговором: я заметил, что он просто преображается, когда что-нибудь рассказывает.

— Хэрн, расскажи мне — каким оружием ты владеешь, кроме копья?

Опустив на ковер кинжалы, Хэрн взял в руки арбалет, поднял, прицелился.

— Хорошее качество; надежный и, наверное, очень дорогой, — принялся размышлять, постепенно успокаиваясь, канн, — но твой лучше, и магическая составляющая в нем намного сильнее, чем в моем, — он уже признал арбалет своим, и это радует, — и принцип действия идентичен, но твой сделан более изящно, это наводит на мысль, что его создали мастера древних, а мой, скорее всего, — гномы, они короли подделок: бывает, сделают так, что и не отличишь… Я раньше часто побеждал в соревнованиях лучших стрелков клана, но напитывать болты силой не умею. У меня нет дакка, это изделие древних, оно помогает применять магию, и его можем использовать только мы, канны, и больше никто. У меня он тоже был, но я не смог его использовать: сначала испугался, а потом у меня его забрали силой, а самого превратили в раба… Спасибо за подарок. Клянусь, я всегда буду прикрывать тебе спину.

— Я тебе скажу одну умную вещь, только ты не обижайся — эти арбалеты, оба, сделаны древними.

— Да-а?.. Спасибо вдвойне, господин.

Он молча, аккуратно положил арбалет на ковер и поднял кинжалы.

— Отличные клинки — мастерами сделаны, но разные они. Этот, — он приподнял левую руку с красивым, слегка изогнутым клинком, — делали на юге, где преобладают тонкие, легкие доспехи: из-за жары в дневное время толстые не поносишь и поэтому часто применяют кожаные. Кинжал поэтому сделан так, что можно им и колоть, и резать: очень удобное свойство; правда, необходима специальная техника работы с ним.

Ну а этот — «северянин», если хорошенько приложиться, можно пробить любую броню, главное — знать, куда и как бить. Дед учил меня на совесть, и я не боялся выходить на поединок даже с ограми: им бы только пошире размахнуться да посильнее ударить, а для меня главное — работа ног, корпуса, разные уловки; ловишь момент — а они даже не понимают, что мертвы уже.

— Как же ты тогда попал в рабство, ведь провести в нем больше ста лет… а вы сколько живете?

— Живем, если мы маги, циклов до двухсот, а некоторые и того больше. Если еще договориться с магом из эльфов, то можно протянуть и до шестисот. А как я попал в рабство?.. Меня предали, позарившись на дакк. Был у меня дружок-товарищ, а я к тому времени в Пустоши дакк раздобыл, только выбрался: отдыхал, веселился в городке на границе с королевством Белой Розы. Как назывался город, пока не могу вспомнить, но то, что именно там, в одной из таверн, меня и подпоили, — помню хорошо, как и момент, когда надели ошейник… сволочи, убью, клянусь! Вот так и стал рабом, а где меня носило потом, я не помню.