Смерив меня пристальным, пронзительным взглядом, «собеседник» вывел на дощечке несколько слов и протянул ее мне.

«С некоторых пор я — Знающий», — гласила надпись, начертанная очень точными, ровными буквами.

— С ранения? — мрачно уточнил я.

Принц кивнул.

Я грязно выругался.

Подумав, выругался еще раз.

За всем этим Стьёль наблюдал с понимающей ухмылкой и терпеливо ждал, пока я переварю это известие и вновь смогу рационально мыслить. Что оказалось очень непросто.

Все даны слышат мир, но каждый слышит по-своему и имеет свои склонности и предпочтения. Многим проще влиять на людей, другие легче ладят с животными, изредка встречаются те, кто воздействует собственно на мир: такие способны, к примеру, исцелить лесную рощу или даже усмирить ураган. Это редкость, но я лично знаком с тремя подобными людьми. А иногда среди данов появляются Знающие. Провидцы, которые не влияют на мир, но чувствуют его настолько остро, что видят будущее.

Беда не в том, что никто не хочет знать предстоящих событий. Беда в том, что появляются такие люди, когда в будущем ожидается нечто такое, отзвуки чего способны не просто докатиться до настоящего, но искажают дар кого-то из данов, заставляя его видеть. История не знает случаев, когда Знающими уже рождались; обычно подобное происходит с уже взрослыми людьми.

Последние сведения о появлении Знающего имеют семивековую давность, и предупреждал он тогда о грандиозном извержении вулкана, которое повергло мир во тьму на несколько лет. Древние легенды говорили и о более страшных карах, но это были все-таки легенды, а последнее явление — документально засвидетельствованный факт.

— Я так понимаю, жрецы не в курсе? — пробормотал я наконец, малодушно откладывая вопрос о том, какую весть принес Знающий и почему он принес ее именно мне. Ничего хорошего в такой тайне и с таким понимающе-ехидным выражением лица не сообщают.

Стьёль в ответ развел руками и укоризненно качнул головой, видимо, сообщая, что он не враг себе.

Ну да, узнай жрецы, что старший принц после произошедших с ним событий обрел такой дар (если это можно назвать даром), и ничем хорошим бы это для него не кончилось. Нет, конечно, убить бы его никто не осмелился — такое благословение богов и подтверждение их главного принципа! — но со всеми почестями спрятали бы в самой глубине самого большого и старого храма.

Причем это я не беру в расчет фанатиков, которые, например, могут попытаться своими руками призвать подобное благословение. И очень сомнительно, что резать глотки они начнут самим себе.

— Ладно, не могу же я этого не спросить, — проговорил я со вздохом. — Что такое вы увидели и почему решили сообщить об этом именно мне?

Принц вновь кривовато усмехнулся, достал из голенища сапога сложенный вчетверо листок и протянул его мне. Бумага была исписана более торопливым и оттого чуть менее четким почерком, но в том, что писал сам Стьёль, я не усомнился.

— Не боитесь доверять такое бумаге? — не удержался я от легкой шпильки.

Собеседник неопределенно повел плечами, неуверенно показал несколько жестов, но потом махнул рукой и начертал на своей табличке: «Записал сегодня утром, чтобы сэкономить время. Сожгите после».

Я кивнул и вернулся к документу.

«Небо расколется, и осколки его упадут на землю…» — прочитал и вскинул полный скепсиса взгляд на автора текста.

Мне уже всерьез казалось, что болен тут не только я.

— Вы это серьезно?

Он только кивнул, недовольно поморщившись, и жестами показал, чтобы я продолжал читать.

Древние мифы описывали устройство мира, согласно которому небесный свод состоит из хрусталя и куполом накрывает землю, защищая ее от внешних тьмы и холода, а этот купол, в свою очередь, укрыт Железными облаками. Но я относился к числу людей, скептически воспринимавших подобную версию мироустройства.

В целом события, о которых я сейчас читал, являлись мрачным воплощением одной старой легенды, согласно которой мир держится на крови четырех владык, или в некоторых источниках — пяти; по вопросу Дарки высказывались сомнения. Так вот, согласно ей, если прервется один из родов, это будет означать конец мира, и конец этот, если верить Стьёлю, вскоре должен был начаться с нашей страны. При всей моей преданности кесарю и Вирате я всегда полагал эту сказку даже не легендой, а просто выдумкой правителей, чтобы упрочить свое положение, и мнение это разделяли очень многие.

— И вы в самом деле уверены, что мир устроен вот так? Ограничен и накрыт куполом? — наконец спросил я.

Стьёль усмехнулся и быстро что-то показал жестами, но потом сообразил, что я не понимаю, и опять прибег к помощи своей дощечки.

«Я видел небо и прикасался к нему», — ответил он.

— И давно? И как оно? — рассеянно поинтересовался у него. В ответ на первый вопрос собеседник кивнул, на второй — отмахнулся, давая понять, что не желает это обсуждать. — Да, действительно, не о том речь, — встряхнулся я. — То есть получается, прервется род кесаря, и с этого начнется конец света. И вы пришли, чтобы предупредить об этом и порекомендовать тщательнее беречь наследника?

Принц как-то неопределенно дернул головой, мрачно посмотрел на дощечку и мел в своих руках, раздраженно скривился, отложив их на край стола, вопросительно уставился на меня и жестом изобразил, будто что-то пишет. Получив лист бумаги и письменные принадлежности, принялся торопливо строчить. Очевидно, уместить все это на табличку он даже не надеялся.

«Все это — подсказки от Немого-с-Лирой, а бог не объясняет логики своих поручений и не дает ответа на вопрос почему. Я не могу дать каких-то рекомендаций. Я знаю, что случится, знаю, почему, и знаю, что должен сделать. Сейчас я должен был прибыть сюда и рассказать вам то, что знаю. К чему все это приведет и чем поможет — пока неизвестно».

— Это… неожиданно, — задумчиво протянул я. — Немой — не тот бог, от которого можно ждать подобной заботы.

Стьёль смерил меня насмешливым взглядом.

«Немой-с-Лирой — единственный бог, который любит людей, несмотря на все их недостатки. Остальные нас терпят. Даны, дети якобы равнодушного и страшного бога, теряют дар и умирают, совершив зло, а фиры, пользующиеся покровительством „доброй“ Идущей-с-Облаками, безнаказанно убивают. Я знаю мифы, но вас никогда не удивляло это противоречие?»

— Пожалуй, — я не удержался от смешка. — Про Немого-с-Лирой не знаю, лично не знаком, а вот назвать доброй Идущую у меня бы язык не повернулся.

Принц чуть нагнул голову к плечу, внимательно меня рассматривая, а потом медленно и как будто уважительно склонил голову. Что значил этот жест, я не понял, а спрашивать было уже поздно — Стьёль поднялся с кресла, прихватил со стола свою дощечку и по-военному коротко и быстро откланялся, оставив меня в одиночестве.

Продлилось это, впрочем, недолго, я едва успел уничтожить все письменные свидетельства разговора. Я не мог сказать, будто сообщенное Стьёлем стало для меня откровением или что-то перевернуло в мировой картине: безвластие в Вирате, которое наступит, если вдруг погибнет наследница, лично для меня лежало где-то очень рядом с концом света. Но я пообещал сжечь записку и не видел смысла нарушать это обещание.